Константин Аверьянов - Загадка завещания Ивана Калиты

Итак, анализ уже первой статьи «Летописца Воскресенского монастыря» показывает, что упомянутые в ней Лица — князья Семен Иванович Галичский, его сыновья Федор и Андрей, Никита Ветлужский, игумен Даниил вполне могут быть соотнесены с реальными людьми, действовавшими на рубеже XIV–XV вв. Тем самым мы должны признать, что рассказ «Летописца» не является «плодом фантазии автора», как полагала С.А. Семячко, а отражают реально происходившие события. Поэтому нам необходимо, хотя бы приблизительно, реконструировать действительную хронологию основных отображенных в древнейшей части памятника событий.

«Летописец» начинается с того, что «приехали из Орды вси князи рустии, и досталось в удел князю Семену Ивановичу Кострома да Галич, и князь жил год и преставился». Конечно, говорить о том, что князю Семену достались «в удел» в конце XIV в. Кострома и Галич, не приходится. Но что же имел в виду автор этого известия, когда говорил об «уделе» князя Семена? Для этого мы должны вновь возвратиться к фрагменту из «Слова о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича», помещенному в Списке Дубровского IV Новгородской летописи. В нем рассказывается, что перед кончиной Дмитрий Донской потребовал от своих «вернейших» бояр, среди которых был и князь Семен Иванович Галичский, заботиться о княгине: «и се предаю вамъ княгиню свою…» [240].

В чем же выражалась эта забота? Из духовной грамоты Дмитрия 1389 г. видим, что его вдова Евдокия из уделов своих сыновей получала в пожизненное владение ряд волостей. В частности, ей достались «оу князя оу Василья… ис Костромы Иледам с Комелою, а оу князя оу Юрья из Галича Соль» [241]. Понятно, что княгиня должна была управлять выделенными ей волостями. Разумеется, управление ими она осуществляла не лично сама, а через специально назначенных наместников, одним из которых, очевидно, и был князь Семен Иванович Галичский, управлявший ее галичскими и костромскими волостями. При этом его статус, как «вольного слуги», был выше, чем у обычных княжеских наместников, и он мало зависел от того князя, в уделе которого находились эти волости. Об этом, в частности, свидетельствует все та же духовная грамота 1389 г. московского великого князя: «А хто моих бояръ имет служити моей княгине, техъ бояръ, дети мои, блюдите с одиного» [242]. Видимо, этот особый статус Семена Ивановича Галичского и имел в виду автор «Летописца», когда говорил об «уделе» князя Семена.

Под 1392 г. русские летописи сообщают о поездке в Орду сына Дмитрия Донского, великого князя Василия Дмитриевича. Кхану он отправился 16 июля [243], а обратно на Русь вернулся в октябре того же года [244]. Летом предшествовавшего 1391 г. хан Тохтамыш потерпел поражение от Тимура, остро нуждался в деньгах и с целью их сбора вызывал в Орду и других русских князей. В частности, сохранилось известие летописца о возвращении из Орды в 1391 г. князя Бориса Константиновича Нижегородского (из рода суздальских князей) [245]. Отсюда становится понятным, что, говоря о возвращении из Орды «всех» русских князей, автор «Летописца», очевидно, имел в виду осень 1392 г., когда от хана вернулся великий князь Василий Дмитриевич. Поскольку после этого князь Семен Иванович Галичский прожил еще год, его кончину следует отнести к 1393 г.

После его смерти галичскими волостями великой княгини Евдокии стал управлять его сын Федор, а костромскими — брат последнего Андрей Семенович.

Далее в «Летописце» рассказывается о посещении князем Федором Семеновичем «игумена Даниила». Поскольку, как мы выяснили, им был Даниил, епископ Звенигородский и Смоленский, это событие могло произойти только до его кончины в 1397 г.

Попытаемся теперь определить время основания Воскресенского монастыря в Солигаличе. Это событие не могло произойти ранее 1393 г., когда умер князь Семен Иванович Галичский, поскольку в «Летописце» об основании монастыря говорится уже после смерти Семена его сыном Федором. Определенное указание на точную дату основания дает сам памятник, когда сообщает, что закладка храма состоялась в праздник Вознесения, пришедшийся на день памяти святого Иова Многострадального (6 мая), а следовательно, Пасха в этот год должна была праздноваться 28 марта. Обратившись к пасхальным таблицам, видим, что подобное сочетание дней за XIV–XV вв. случилось всего семь раз: в 1339, 1350, 1361, 1372, 1434, 1445 и 1456 гг. [246]Но ни одна из этих дат нас не удовлетворяет по ряду причин. В чем же тут дело? Обратившись к тексту «Летописца», видим, что он сообщает о завершении строительства храма к Ильину дню (20 июля). Очевидно, в исходном тексте памятника сообщалось о том, что закладка церкви состоялась в праздник Вознесения, а уже на следующий день, пришедшийся на память Иова (6 мая) закипела работа по его возведению. Позднейший составитель «Летописца» не разобрался в этом и приурочил эти два этапа (собственно закладку и начало строительства) к одному и тому же дню. При таком понимании текста, снова обратившись к пасхальным таблицам, мы можем выяснить, что подобное соотношение дней за 200 лет (с 1300 по 1500 г.) имело место всего пять раз: в 1345, 1407, 1418, 1429 и 1440 гг. Наиболее вероятным из них представляется 1407 г. [247]Именно его и следует признать датой основания Воскресенского монастыря.

Далее «Летописец» повествует об истории вражды князя Андрея Федоровича Галичского с его дядей Андреем Семеновичем Костромским и Никитой Ветлужским. Зная внутриполитическую обстановку в Северо-Восточной Руси того времени, легко понять и истоки этого конфликта. С начала XV в. обостряются противоречия между великим князем Василием I и его дядей князем Юрием Дмитриевичем, претендовавшим на великокняжеский стол. Все это в итоге привело к длительной феодальной войне второй четверти XV в.

Не останавливаясь на этих, неоднократно описанных событиях, укажем лишь, что до поры до времени противники внешне сохраняли мир: князь Юрий Дмитриевич вполне резонно опасался маячившей за своим братом фигуры грозного великого князя Литовского Витовта, приходившегося тестем Василию I. Но среди прочих сторонников обоих лагерей, не обремененных дипломатической осторожностью, настроения были более напряженными. Между тем галичские князья оказались по разные стороны линии противостояния. Сын Федора Андрей служил князю Юрию Дмитриевичу, а его дядя князь Андрей Семенович — великому князю Василию I. Понятно, что в этих условиях, чувствуя превосходство сил своего господина, князь Андрей Семенович не смог избежать соблазна силой захватить вотчины своего племянника. Вот как повествует об этом «Летописец»: «Посла князь Андрей (Федорович. — К. А .) послы на Ветлугу х князю Никите Ивановичу да х Костроме к дяде своему Андрею Семеновичу, чтоб его вотчины отдали. И князь Никита Иванович да князь Андрей посла его пограбили, а ему приказали: не ведати тебе вотчины до века. И князь Андрей Федорович ходил с великою силою на те вотчины, выжгли промеж ими».