Константин Аверьянов - Загадка завещания Ивана Калиты

Однако, несмотря на внешнюю логичность и кажущуюся проработанность аргументов, в гипотезе В.А. Кучкина о присоединении Дмитрова к Московскому княжеству в 1360 г. есть определенные изъяны. Московские владения в Дмитрове существовали уже до этой даты, о чем недвусмысленно говорит завещание 1353 г. Семена Гордого [313]. Если же вспомнить, что одним из постоянно повторяющихся условий междукняжеских соглашений на протяжении всего XIV в. являлся запрет князьям и их боярам приобретать села в чужих уделах [314]и требование «блюсти» их территориальную целостность, становится понятным, что объяснить наличие в Дмитрове сел как самого московского князя, так и его бояр «слабостью» дмитровских князей становится просто невозможным. Не выяснил В.А. Кучкин и другого обстоятельства — почему в 1372 г. Дмитров оказывается не в собственности Дмитрия Донского, как можно было бы предположить, а в руках его двоюродного брата князя Владимира Андреевича Серпуховского.

Как видим, исследователи не пришли к единому взгляду на время и способ присоединения Дмитрова к Москве. Это нашло свое отражение и в краеведческой литературе. Так, И.В. Кишкин в сборнике хронологических известий о Дмитрове под 1302 г. сообщает, что «по завещанию князя Переяславского и Дмитровского Ивана Дмитриевича княжество, а вместе с ним и Дмитров отошли к Москве», а на следующей странице, под 1363 г. пишет, что «великий князь Дмитрий Иванович (Донской) купил Дмитров и присоединил его к Москве» [315].

Пытаясь выяснить действительное время присоединения Дмитрова к Москве, мы должны обратиться к интересному наблюдению В.А. Кучкина о записи писца, содержащейся на «Псковском паремейнике» 1313 г.: «…кончаны быша книгы си месяца майя въ 17 день… при архиепископе Давыде Новгородьскомь, при великомь князи Михаиле, при князи Борисоу при Пльсковьскомь, том же лете въшел въ Пльсков…» [316]. Он установил, что речь здесь идет о князе Борисе Давыдовиче из «дмитровской» ветви рода, который в 1313 г. сидел в качестве наместника великого князя Михаила Ярославича Тверского. Это говорит о том, что уже в начале XIV в. представители дмитровской ветви рода, в лице князя Бориса Давыдовича, находились на положении «слуг» у тверских великих князей [317]. Если это так, то мы можем утверждать, что в начале XIV в. Дмитров являлся тверским владением.

Наше предположение подтверждает тверской летописец. Под 1317 г. он сообщает о приходе на Русь московского князя Юрия Даниловича, вернувшегося из Орды с ярлыком на великое княжение от хана Узбека и татарским послом Кавгадыем. Михаил Тверской, еще не зная о планах Юрия и полномочиях Кавгадыя, собрал союзных ему князей и выступил навстречу Юрию к Костроме. Здесь князья расположились на противоположных берегах Волги и начали переговоры, в которых активное участие принял и татарский посол.

Тем не менее дипломатические усилия сторон не увенчались успехом. Спустя некоторое время Михаил прекратил споры и ушел обратно в Тверь, где начал готовиться к войне, спешно начав постройку новых городских укреплений. Юрий, между тем, еще несколько недель стоял под Костромой, вербуя новых сторонников и собирая силы для предстоящей схватки.

Лишь осенью 1317 г. он двинулся из Костромы на Тверь. Летописец дает описание его маршрута. Путь Юрия лежал «съ Костромы къ Ростову, а отъ Ростова к Переяславлю и много зла творяху христианомъ; а ис Переяславля въ Дмитровъ, а изъ Дмитрова въ Клинъ» [318]. Вместе с Юрием двигались и татары Кавгадыя. Там, где проходили ордынские «послы», обычно оставались пепелища. Не был исключением и данный поход, о чем говорит ремарка летописца о «многом зле христианомъ». Понятно, что в Данных условиях Юрий старался вести свое войско по территории противника. Одним из первых городов на пути татар и московской рати стал Переславль.

Комментируя известие летописца о маршруте Юрия В.А. Кучкин выяснил, что Переславль-Залесский в это время управлялся Михаилом Тверским [319], что же касается Клина, то он был тверским владением. Путь московской рати, таким образом, лежал по землям, принадлежавшим тверским князьям. Очевидно, тверским был и Дмитров, поскольку его жители также испытали «много зла». Такого, естественно, не произошло бы, будь Дмитров владением не тверского, а другого самостоятельного князя [320].

Следующее известие, связанное с Дмитровом, относится к 1334 г. Под этой датой Рогожский летописец, в целом относящийся не слишком доброжелательно к Москве, поместил весьма краткое, но многозначительное известие о смерти дмитровского князя Бориса, позволяющее думать, что его кончина наступила не без «помощи» со стороны Ивана Калиты: «Выиде князь великии Иванъ (Калита. — К. А .) изо Орды, а князь Борисъ Дмитровскыи въ Орде мертвъ» [321]. А.Н. Насонову были непонятны причины гибели дмитровского князя в Орде [322]. Они проясняются, если знать, что он сначала служил князю Михаилу Ярославичу Тверскому, а затем его сыну Александру. Находившийся в изгнании в Пскове после тверского восстания, 1327 г. и последовавшего затем разгрома Твери татарами с помощью Москвы, Александр Михайлович всячески пытался противодействовать Ивану Калите, в том числе и при ханской ставке. Очевидно, таким его агентом в Орде и являлся дмитровский князь. Это не могло не вызвать неудовольствия Калиты, и в итоге Борис Давыдович Дмитровский поплатился жизнью за слишком тесные связи со своим сюзереном.

Из того факта, что духовная грамота 1353 г. Семена Гордого упоминает принадлежащее московскому князю «село в Дмитрове», можно полагать, что к этой дате Дмитров уже стал собственностью Москвы [323]. Это, очевидно, произошло в промежуток между 1334 и 1353 гг. Каким Же образом это произошло?

Как уже говорилось выше, летописи молчат о присоединении Дмитрова к Москве. Это можно объяснить тем, что город вошел в состав московских владений мирным путем, а не в результате военных действий.

Вместе с тем, как отмечал В.А. Кучкин, Дмитров не упоминается в завещаниях московских великих князей Семена Гордого и Ивана Красного. Подобную кажущуюся «несостыковку» источников можно объяснить очень просто — так же как Мещера и Галич, Дмитров достался московским князьям в качестве приданого.

Действительно, под 1347 г. летописи помещают известие о женитьбе московского великого князя Семена Гордого на дочери тверского князя Александра Михайловича Марии: «Тое же весны оженися князь великии Семенъ Ивановичь, приведоша ему со Тфери княжу дчерь Александрову Михаиловича Марию, а ездил по нее Андреи Кобыла да Алексей Босоволковъ» [324]. Очевидно, тверские князья отдали за ней в качестве приданого Дмитров. Поскольку он являлся личной собственностью Марии, в случае возможного развода с московским князем (а перед этим браком Семен Гордый уже дважды разводился) Дмитров оставался бы в ее владении. Тем самым становится понятным, почему он не назван в духовных грамотах как Семена Гордого, так и его брата Ивана Красного.