Константин Аверьянов - Загадка завещания Ивана Калиты

Относительно Кемского удела отметим, что в литера, туре было высказано суждение, что и он возникает не ранее XV в., хотя позднее в него В.А. Кучкиным было внесено уточнение, что он мог возникнуть и в конце XIV в. Однако окончательно решить этот вопрос можно лишь при анализе всей совокупности источников, описывающих события 1380 г. [480]

В свое время Л.А. Дмитриев отмечал, что до нашего времени дошло очень много списков «Сказания о Мамаевом побоище». Все они могут быть сгруппированы в отдельные редакции. Текст памятника, наиболее близкий к первоначальному авторскому тексту произведения, читается в Основной редакции, которая сохранилась в нескольких десятках списков. Основная редакция, в свою очередь, разбивается на несколько вариантов. Именно один из таких вариантов, отличающихся тем, — что в целом ряде случаев он сокращает текст «Сказания» за счет выпуска религиозно-риторических сравнений, отступлений автора, молитв великого князя, и был опубликован Л.А. Дмитриевым. Этот вариант был назван исследователем по одному из списков условно вариантом Михайловского, а всего для издания им было привлечено три списка этой группы [481].

К сожалению, для позднейших исследований и публикаций текста «Сказания» он не привлекался, хотя содержит довольно любопытные уточнения и, в частности, дает отчество князя Андрея Кемского. Прибытие белозерских князей к Дмитрию Донскому этот вариант описывает следующим образом: «И приидоша к Москве белоозерские князи: Феодор Семенович, да князь Семен, да князь Андрей Иванович Киевский , да князь Глеб Каргапольский с вои своими вельми учрежено — доспехи на них и шеломы яко вода колышет морскими волнами. По числу же с ними приидоша белозерские и каргопольския силы 30 000» [482].

Комментируя этот отрывок, Л.А. Дмитриев полагал, что надо читать не «киевский», а «кемский», как это указано в других вариантах Основной редакции «Сказания», а здесь перед нами явная описка [483]. Зная отчество Андрея Кемского и обратившись к составленному на основе Ростовского соборного синодика родословию белозерских князей, легко определить, что единственно возможным его отцом мог быть только князь Иван Федорович Копорский, а сам Андрей Иванович, по хронологическому расчету, жил в эпоху Куликовской битвы.

Владелец Кемского удела не упомянут в Ростовском синодике. Но выше мы видели, что в нем также не упомянут и Константин Иванович Копорский, несомненный сын Ивана Федоровича. Другое возражение Л.А. Дмитриева связано с тем, что возникновение Кемского удела родословцы обычно соотносят с Семеном Васильевичем Кемским [484], чье имя фигурирует в Ростовском синодике. Но никакого противоречия здесь нет. Судя по «Сказанию», на Куликовом поле погиб целый ряд белозерских князей, среди которых, очевидно, был и Андрей Кемский. В этой ситуации его удел оказывался выморочным и чуть позже мог достаться его двоюродному брату Семену Васильевичу, который и стал родоначальником всех последующих князей Кемских.

Загадочным остается происхождение упомянутого «Сказанием» первым из белозерских князей — князя Федора Семеновича. Ранее мы говорили о догадке Д.И. Иловайского, обратившего внимание на то, что следующим после Федора Семеновича «Сказание» называет Семена Михайловича. Это обстоятельство позволило ему предположить, что в данном случае мы имеем дело с родственниками — отцом и сыном. Правда, историку не был известен Ростовский синодик, и, основываясь лишь на родословцах, он сделал неправильный вывод, что Федор Семенович был племянником убитого в 1380 г. князя Федора Романовича Белозерского [485].

Тем не менее, несмотря на явную ошибку, общий ход рассуждений историка следует признать верным. Подобно тому как в битве с Мамаем участвовали отец и сын Федор Романович и Иван Федорович, в ней также могли принимать участие отец и сын Семен Михайлович и Федор Семенович. За это говорит сходство имен и отчеств.

Но являлся ли Семен Михайлович участником Куликовской битвы? Под 1377 г. русские летописи помещают статью «О побоище иже на Пьяне». Из нее становится известным, что летом этого года суздальский князь Дмитрий Константинович узнал о намечающемся походе татарского царевича Арапши на Нижний Новгород и послал с известием об этом гонца к своему зятю великому князю Дмитрию Ивановичу. Московский князь поспешил на помощь к тестю и пришел к Нижнему Новгороду «в силе велице», по выражению летописца. Но татар нигде не было, и, не получая никаких известий о приближении врага, Дмитрий Иванович, немного постояв в Нижнем, возвратился в Москву. Тем не менее все же было решено отправить в пограничье передовой отряд. Московский князь отрядил в него свои полки, «а князь Дмитреи Костянтинович посла сына своего князя Ивана, да князя Семена Михаиловича, а с ними рати свои». Предстоящий поход казался воеводам легкой экскурсией. Летописец дает яркую картину беззаботности, царившей в русском войске: «Они же оплошишася и в небрежении хожаху, доспехы своя въскладаше на телегы, а иные в сумы, а у иных и сулицы еще не насажены беху, а щиты и копья не приготовлены, а ездеху и порты съ плеч спускавши, а мед пьяху до пьяна и ловы деюще потеху себе творяху». Татары воспользовались практически полным отсутствием русской разведки и внезапно напали на воевод около реки Пьяны. В бою был убит князь Семен Михайлович, а сын суздальского князя Иван утонул в реке, когда во время бегства в полном вооружении попытался преодолеть водную преграду [486].

Из этого рассказа летописца видим, что князь Семен Михайлович погиб в 1377 г. и, соответственно, никоим образом не мог тремя годами позже принимать участие в Куликовской битве. Но каким же образом его имя всплывает в «Сказании о Мамаевом побоище»?

Мы уже говорили о том, что это произведение создаваясь не по горячим следам событий 1380 г., а много позже. При этом его составитель пользовался различными источниками, послужившими основой для его повествования. Одним из таких источников являлись списки погибших. Указание на это находим в Пространной летописной повести. После краткого перечисления погибших автор повести замечает: «…и инии мнози, их же имена же суть писана въ книгах сих. Сии же писана быша князи токмо, и воеводы, и нарочитых и старейших боляръ имена, а прочьих боляръ и слугъ оставих имена и не писах ихъ множества ради именъ, яко число превосходить ми: мнози бо на той брани побьени быша» [487].

Известно, что списки погибших содержались в синодиках, одним из которых являлся синодик московского Успенского собора. Именно в нем, очевидно, и была допущена в конце XIV в. ошибка: имя Семена Михайловича, в реальности погибшего в битве с татарами на реке Пьяне в 1377 г., оказалось в перечне убитых от Мамая [488]. При этом данная неточность не была единственной: точно так же в список погибших в 1380 г. попало имя Дмитрия Монастырева, в действительности павшего в битве на реке Воже в 1378 г. [489]Поэтому составитель «Сказания», обнаружив в синодике имя князя Семена Михайловича и твердо зная, что он был отцом князя Федора Семеновича, поместил его сразу же после сына в эпизоде прихода белозерских князей в Москву.