Серик Шакибаев - Чрезвычайная комиссия

Крестьянин М. И. Захаров был арестован по указке кулака Бугаева и сидел в кустанайской тюрьме. Однажды сюда зашел поп Дроздов. Перед ним выстроили всех боровских. Поп обошел арестованных, попросил помиловать кулака Андрея Брылевского, который очевидно, был провокатором и выуживал сведения у заключенных повстанцев. Когда же к попу подошел Захаров и попросил помилования, тот сказал: «Ко мне приходила твоя жена и даже сахару приносила в подарок, чтобы я замолвил за тебя слово, но я ей отказал. За тебя, большевика, заступаться не стану. — И поп обратился к стражнику: «Посадите его, да держите покрепче!»

— После этого, — сказал свидетель, — всыпали плетей, сколько, сам не знаю.

О расправе карателей над ее сыном и мужем рассказала свидетельница В. А. Котова. Сын добровольно вступил в отряд Жиляева. Во время прихода карателей скрывался дома. «В списках подлежащих расстрелу, — говорила свидетельница, — занесли также мужа и сына. Ночью их увели из дома и расстреляли. После этого ставили к стенке и меня, но благодаря тому, что у меня на руках был ребенок, я осталась жива. Но зато наложили на меня контрибуцию пятьсот рублей».

Очевидец Е. А. Слепых показал: «Нас двенадцать человек вызвали в милицию и посадили в подвал. Ларин вызвал меня на допрос и в присутствии попа говорит: «Ложись!» Я лег. Он стал бить меня нагайкой. Потом: «Поднимайся!» Хотя мне было трудно, я все же поднялся. Он стал спрашивать: «Ну, говори, кто большевик, кто был с оружием?» Я сказал, никого не видел, ничего не знаю. Тогда Ларин говорит: «Ложись! Сознаешься!» Я лег. Стали пороть Ларин и Давиденко в две плетки. Я вышел из памяти. Подняли меня на ноги и стали спрашивать: «Кто большевик?» Я сказал — не знаю. Тогда они ударили меня, я упал. Подняв меня, потащили наверх, к начальнику милиции. Начальник спросил то же самое и говорит: «Если не скажешь, расстреляю». Я же ничего не сказал. Они меня снова посадили вниз…»

Подобных показаний было много. Все они свидетельствуют о том, что кулачество Боровского оказывало белогвардейцам услуги в ликвидации революционного движения. Каждый день партизаны расстреливались или погибали на виселице колчаковцев. В таком тяжелом положении трудящиеся села находились до августа 1919 года, пока не пришла Красная Армия. Наиболее активные из «сорокасемидворников» предпочли скрыться. Однако некоторые в 1928 году вернулись в Боровское. А в следующем году здесь прошли общие собрания граждан, где шла речь о выявлении «сорокасемидворников». Так, 10 ноября 1929 года бедняки и середняки 7-го участка вынесли постановление: «В связи с быстрым развитием народного хозяйства, когда все внимание трудящихся и всех организаций обращено на выполнение пятилетнего плана, бывшие предатели и противники трудящихся в лице этих «сорокасемидворников», в общей массе потерялись… Сельсовет должен взять всех «сорокасемидворников» на особый учет… Беднота требует от сельсовета предания суду этих предателей, а от пролетарского суда высшей меры наказания — расстрела». 16 декабря того же года состоялось общее собрание граждан села Боровского, на котором присутствовало 498 человек. Рассматривался вопрос о Данииле Надеине. Выступили девятнадцать крестьян. Они называли кулака самым ярым контрреволюционером и требовали расстрела. С волнением люди слушали Ивахнину. Она рассказала: «Мы поили скот у колодца. Надеин Даниил указал на нас, что мы большевики. К нам подошли солдаты и стали избивать моего четырнадцатилетнего сына, потом поймали мужа и подвесили его за ребро, он сорвался, его снова подвесили… после еще кололи штыками и рубили шашкой. Все это было на моих глазах…»

В постановлении, принятом общим собранием, говорилось: «Надеин Даниил фактически был руководителем предателей «сорокасемидворников». Он в числе других… еще в 1918 году, до восстания, заранее вел выявление красных партизан… После ухода Жиляева в Кустанай Надеины Даниил и Сергей выехали за карательным отрядом и привели его в Боровское. Надеин Даниил вместе с другими «сорокасемидворниками» предал столько людей, что сосчитать нет возможности. Вдовы, сироты и калеки остались после «работы» «сорокасемидворников». Общее собрание поселка Боровского в количестве 498 человек вполне подтверждает все предательские действия Надеина Даниила, высказанные на собрании, и требует от пролетарского суда применить к нему высшую меру социальной защиты…»

В конце 1929 года из числа «сорокасемидворников» органами ОГПУ были арестованы девять человек, в том числе и братья Надеины, Николай Шульгин, Дроздов, Ларин и другие. Все они были осуждены к различным срокам заключения. На остальных «сорокасемидворников» были объявлены розыски.

Однажды директор Кустанайского историко-краеведческого музея Баязит Махмутович Махмутов [5] Ныне покойный. получил письмо из Краснодара от пенсионера Николая Сергеевича Громова с экземпляром газеты «Степной крестьянин», выходившей в Кустанае в конце 20-х годов. Там было опубликовано начало отчета о показательном судебном процессе в Кустанайском окружном суде над офицерами белой армии, проводившими карательные операции в Кустанае в 1919 году после подавления краснопартизанского восстания. Дело слушалось в мае 1928 года. Баязит Махмутович передал письмо и газету мне. Я списался с Громовым. Оказалось, в двадцатые годы он работал в Кустанайском окружном суде старшим следователем. Во время гражданской войны участвовал в партизанском восстании. Другие номера газет, где описывался упомянутый процесс, у Николая Сергеевича не сохранились.

Николай Сергеевич сообщил, что один из офицеров-карателей Синдеев спустя каких-нибудь два-три года после восстановления Советской власти в Кустанае объявился в городе. Более того, пробрался в партию и работал на ответственной должности. Его жена слыла в городе активисткой. Но враг вскоре был опознан…

Мне надо было разыскать недостающие номера газет и выяснить, чем закончилось дело Синдеева. Помогли работники Государственной публичной библиотеки имени В. И. Ленина, которые выдали мне подшивку «Степного крестьянина» за май-июнь 1928 года. И вот, что я узнал.

Судебный процесс проходил в рабочем клубе. Зал был заполнен до отказа. Многие горожане толпились у здания суда в надежде услышать подробности от знакомых. Все это свидетельствовало о большом общественном интересе, какой проявлялся к процессу. Стояла абсолютная тишина.

…Взоры всех направлены на сцену, где заняли места судьи, государственный и общественный обвинители, защита. На авансцене — два стола и две скамейки для подсудимых. Их шестеро. Кто же они? Все обвиняемые происходят из крестьян или мелкого чиновничества, уроженцы Самарской губернии. Имеют среднее образование. Синдеев, тридцати двух лет, окончил учительскую семинарию, служил в старой и белой армиях в чине подпоручика. Иньков, тридцати четырех лет, имел чин капитана. Тридцатилетний Котельников — прапорщик. Спиридонов, двадцати девяти лет, сын приказчика, подпоручик. Катунову тридцать лет. Он конторщик, затем подпоручик. Тезейкин, двадцати девяти лет, поручик. Седьмой преступник Михайлов судился заочно.