Серик Шакибаев - Чрезвычайная комиссия

В архивном деле имеются показания свидетелей, говорящие о том, что Луб в бытность помощником управляющего уездом входил в состав колчаковской следственной комиссии и решал судьбы своих сослуживцев по советской работе. В феврале 1919 года, находясь в Федоровском районе, производил аресты и избиения граждан, сочувствующих Советской власти. В ночь с 4 на 5 апреля 1919 года Луб и несколько офицеров, с которыми он пьянствовал, пришли в тюрьму с намерением расстрелять политических заключенных. Но этому злодейскому замыслу не суждено было осуществиться: утром город оказался в руках повстанцев. Луб успел скрыться. Его искали, но безуспешно.

После того, как городом вновь овладели колчаковцы, руки этого оборотня еще раз обагрились кровью. Помогла в этом Лубу его жена. В те дни она жила в Садчиковке и видела, как житель села Даниил Иванов отдал свою винтовку повстанцам, о чем и сообщила мужу. Тот незамедлительно послал в Садчиковку карателей. Они расстреляли там пятерых крестьян, в том числе и Даниила Иванова.

Дело Луба рассматривал Кустанайский объединенный трибунал, который признал предъявленное обвинение (измена Родине, шпионаж, контрреволюционные действия) вполне обоснованными.

В ноябре 1918 года в Боровское из Кустаная пришло секретное распоряжение об объединении крупных хозяйств для борьбы с большевизмом. Оно было адресовано судье, кондуктору, лесничему и интеллигенции. В послании говорилось: «Выберите лучших людей, организуйте и начинайте работу по поимке большевиков… Всех большевиков арестовать! Солдаты по надобности будут доставлены…» Кулаки сразу же откликнулись на призыв колчаковской власти и приступили к созданию контрреволюционной организации. Ее главарем избрали Петра Шульгина, а секретарем — Павла Федякина. Потом, рассказывал очевидец, стали составлять список желающих быть в этой организации. Каждого знакомили с присягой, где перечислялись обязанности членов тайной организации, «вся работа которой должна была проходить в строгом секрете на пользу Колчака». Присягу подписали кулаки сорока семи дворов, отчего впоследствии они стали проходить по делу «сорокасемидворников».

Не хотели богатеи отдавать награбленное ими, нажитое чужим трудом народу. Особенно злобствовали кулаки Надеины и Федякины, которые содержали работников, бесчеловечно обращаясь с ними. Одного казаха-батрака пытали каленым железом, стремясь вырвать признания, что он украл хозяйских быков. А животные просто забрели куда-то и вскоре нашлись. Был и такой случай: в селе Алешинском кто-то убил казака. На сельском сходе богатеи стали требовать выдачи виновных, указать, где скрываются большевики. Ничего не добившись, прихвостни колчаковцев выстроили крестьян в один ряд и стали выводить каждого пятого. Таким образом, арестовали двадцать человек, а остальных погнали к дому одного из заподозренных в сочувствии Советской власти и заставили поджечь надворные постройки, а избу разворотить. Возвратившись с погрома, приступили к порке арестованных. Здесь старался колчаковский милиционер А. Ларин.

Весной 1919 года, когда в Боровском вспыхнуло восстание, кулаки братья Надеины выехали за помощью к карателям в станицу Усть-Уйскую. Когда красные партизаны ушли из Боровского в Кустанай, братья вернулись домой с карательным отрядом под командой полковника Иваницкого. Началась расправа над повстанцами и их семьями.

Очевидец Л. Ф. Васильев рассказывал, что на другое утро после прибытия карательного отряда в Боровском собрали сход. Офицер зачитывал фамилии красных партизан, которых заводили затем в сельскую управу. Там их встречали представители «сорокасемидворников» и вершили свой суд: кого расстрелять, кого выпороть плетьми. «Меня тоже вызывали в управу, — говорил Васильев, — затем арестовали. После выводили всех арестованных по порядку и расстреливали, а меня и еще одного заставили бить друг друга плетьми».

Свидетель С. А. Вологдин показал, что в этот день каратели расстреляли сорок восемь красных партизан. Надеины радовались, приговаривая: «Вот, сволочи, узнали как восставать против нашей власти. Всех большевиков ожидает такая же участь!»

Списки карательному отряду передавались «сорокасемидворниками», которые предварительно обсуждали их на своих совещаниях. Так была решена судьба еще шестидесяти пяти человек. На этот раз расстрелу подверглись пятнадцать партизан, остальных приговорили к порке шомполами и плетьми.

Другой очевидец И. И. Климов рассказал о том, что «сорокасемидворники» участвовали в поимке, расстрелах и избиениях жертв. Нередко к сельской управе сгоняли всех жителей села. Из здания выходили кулаки, внимательно осматривали собравшихся и снова скрывались. Через несколько минут появлялись казаки, забирали пять-десять человек и вели их к озеру. Один залп — и жизнь людей оборвана…

Через несколько дней карательный отряд выехал в Кустанай, а затем снова возвратился в Боровское. Снова сход. Стоял вопрос о наложении контрибуции в сумме 300 тысяч рублей. Прапорщик Певцов сказал: «Весь ваш поселок надо сжечь. Все вы большевики. У вас есть только сорок семь дворов, которые вас сдерживали, но вы их не слушали». После этого он прочел имена тех, кто освобождался от контрибуции. Затем был прочитан список тридцати дворов, которые следовало сжечь и разорить и, кроме того, наложить на них 245 тысяч рублей контрибуции (дополнительно, сверх 300 тысяч). Остальные дворы должны были выплатить 300 тысяч рублей.

К вечеру население еще раз согнали к управе, где заседали кулаки братья Надеины, Пешковы и Шульгины. К ним на суд стали вызывать крестьян. Кого отпускали, а кого задерживали. Шестнадцать человек из числа арестованных расстреляли, остальных заставили бить друг друга плетьми.

Помогал «сорокасемидворникам» в их черных делах боровской поп Семен Дроздов. Однажды к нему на исповедь пришли крестьяне Леонтий Дурнев и Павел Медведев, признавшись в том, что оба участвовали в восстании. И святой отец сообщил о содержании исповеди белогвардейцам так скоро, что Дурнев и Медведев тут же были задержаны и расстреляны.

Когда неизвестным мстителем из народа был убит в Алешинке казачий офицер, поп Дроздов отслужил панихиду и объявил прихожанам: «Кто не пойдет провожать этого героя в последний путь, тот не наш». Батюшка насильно заставлял жителей Боровского оплакивать офицера. Затем Дроздов выступал на кладбище и кричал: «Вот как мерзавцы-большевики расправляются с нами!»

Свидетель В. С. Ивахнин рассказывал о таком случае. Когда белогвардейцы повесили его отца, мать пошла к Дроздову с просьбой разрешить снять труп мужа с виселицы. Поп сказал: «Собаке собачья смерть. Отпевать его не буду, и с большевиками никаких дел не хочу иметь».