Виталий Познахирев - Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг.

Российская сторона, в свою очередь, относилась к сотрудничеству с Турцией, в целом, довольно пассивно, поскольку ее основное внимание было приковано к положению соотечественников в Австро-Венгрии и Германии. Вместе с тем, Петроград, как правило, не уклонялся от турецких инициатив и отличался большей активностью там, где речь заходила о персональном обмене отдельными пленниками.

Таблица 3

Количество военнослужащих противника, взаимно плененных Россией и Центральными державами в 1914–1917 гг. [35] Составлена по данным: ГАРФ. Ф. Р-3333. Оп. 6. Д. 25. Л. 7; РГВИА. Ф. 2000. Оп. 11. Д. 76. Л. 220; АВПРИ. Ф. 160. Оп. 708. Д. 1623. Л. 22, 185; Россия в мировой войне 1914–1915 года (в цифрах). М.: ЦСУ СССР, 1925. — С. 41; Головин Н.Н. Военные усилия России в Мировой войне. В 2-х т. Т. 1. Париж: Т-во объединенных издателей, 1939. — С. 148; Rachamimov A. POWs and the Great War: captivity on the Eastern front. N.-Y.: Berg Publishers, 2002. — P. 39–41.

б) В отличие от всех других стран-участниц войны, Россия и Турция практически не прибегали к взаимным репрессиям в отношении пленных. Первая — в силу отмеченной выше пассивности и нежелания способствовать дальнейшему росту напряженности в межгосударственных отношениях. Вторая — из-за обоснованного опасения применения ответных репрессий к несравненно большему числу ее подданных, находившихся во власти другой стороны. В какой-то мере отказ от репрессий затруднял Петрограду и Стамбулу защиту прав своих соотечественников. Вместе с тем он же избавил:

— власти обеих империй от «необходимости» создавать для пленных противника лагеря с «особым режимом содержания», переводить его офицеров на солдатское положение, лишать пленников права переписки с родиной, а равно иным образом унижать «честных защитников своего отечества»;

— подданных обеих империй от необходимости собственным унижением расплачиваться за ошибки и недоработки родных правительств, приказы которых они, по мере сил, выполняли вплоть до момента своего пленения.

в) Отношения между властями России и Турции несли на себе отпечаток взаимного недоверия и подозрительности, возможно, несколько чрезмерных даже в условиях войны. Причем и то, и другое, отчасти, нашло отражение и в новейшей исторической литературе. Так, Ю. Яныкдаг, ссылаясь на мнения современников, утверждает, что российская администрация расхищала денежные средства, направляемые Портой для турецких военнопленных [36] Yanıkdağ Y. Ottoman Prisoners of War in Russia… — P. 84. . В России о турецкой администрации думали ничуть не лучше. Например, в феврале 1916 г., при обсуждении вопроса о пересылке денежных переводов русским пленным в Турции через посольство США [37] В рассматриваемый период США являлись державой-покровительницей русских пленных в Турции. , Центральное справочное бюро о военнопленных (ЦСБ) в Петрограде писало в МИД буквально следующее: «едва ли возможно иметь твердую уверенность в том, что пересылаемые деньги действительно будут вручены турецкими властями адресатам» [38] АВПРИ. Ф. 160. Оп. 708. Д. 4319. Л. 8. . Вместе с тем, надо признать, что, получив несколько месяцев спустя из Стамбула два т. н. «денежных письма» [39] Речь идет о предусмотренном международными правилами ценном письме, в которое вкладывались ассигнации в российской валюте. , изначально адресованных русским пленным в Турции, но возвращенных отправителям «за смертью адресатов», ЦСБ хотя и расценило это как «факт случайного характера», но, тем не менее, придало его широкой огласке [40] Овчинников И.А. Отдел о вещах, оставшихся после военнопленных… — С. 82. .

Полагаем, что по причине тех же недоверия и подозрительности сторонам крайне редко удавалось довести до конца переговоры о персональном обмене пленными. Так, вопрос об обмене двух военных врачей (русского — В. А. Алешина и турецкого — Гассана Джавид бей бин Мухаррем Касима) обсуждался более года (с января 1915 г. по апрель 1916 г.), а его реализацию, несмотря на участие в ней дипломатов нейтральных держав, стороны обставили такими гарантиями, что на их согласование ушло еще около 10 мес., в результате чего обмен состоялся лишь в феврале 1917 г. [41] РГВИА. Ф. 2000. Оп. 11. Д. 10. Л. 4–5, 20, 33.

г) При решении отдельных вопросов Петроград и Стамбул порой демонстрировали формализм, недостаточную компетентность и даже нежелание вникать в предмет диалога. Например, в октябре 1916 г. Порта направила МИД России ноту по поводу якобы имевшего место на Кавказском фронте расстрела русскими военнослужащими «почти всей роты оттоманской пехоты», плененной в ходе боевых действий. Документ не содержал абсолютно никаких данных, которые указывали бы на дату события; номер роты; номер полка, к которому она принадлежала; участок фронта, где произошел «расстрел» или хотя бы источник осведомленности турецкой стороны… В сложившихся условиях вряд ли следует удивляться тому, что ответ был дан в духе вопроса: «по произведенному по сему поводу расследованию местным военным начальством выяснилось, что на Кавказском фронте вышеозначенного случая расстрела турок не было» [42] АВПРИ. Ф. 160. Оп. 708. Д. 3252. Л. 1, 2, 5. .

С другой стороны, в апреле 1916 г. Турция предложила России заключить соглашение о выплатах, на условиях взаимности, пленным офицерам, «произведенным в следующий чин, после взятия их в плен, содержания по чину». Предложение поступило на согласование в Генеральный штаб. Резолютивная часть ответа начальника Генштаба от 22 мая 1916 г. на имя Товарища Министра иностранных дел заслуживает того, чтобы быть приведенной здесь полностью: «в виду неоднократно проявленных нарушений во время войны международных соглашений нашими противниками — до потопления госпитального судна под флагом Красного Креста включительно [43] Вероятно, здесь имеется в виду русское госпитальное судно «Портюгаль», потопленное 17 марта 1916 г. в Черном море подводной лодкой. Правда, не турецкой, а германской. — у нас совершенно не может быть уверенности в исполнении турецким правительством и нового принятого на себя, во время войны, обязательства, в виду чего и вышеприведенный возбужденный турецким правительством вопрос, нисколько не обеспечен с точки зрения его соответственного проведения в жизнь турецким правительством. В силу изложенных соображений Военное министерство высказывается против заключения соглашения по сему поводу с турецким правительством, тем более, что у нас не бывает производства офицеров после их пленения в следующий чин, почему намеченные упомянутым правительством мероприятия на улучшении положения наших пленных офицеров, находящихся в Турции, отозваться не могут (Курсив наш — В.П. )» [44] АВПРИ. Ф. 160. Оп. 708. Д. 2850. Л. 5, 7. . (Иными словами, заключить соглашение «по сему поводу» было изначально невозможно ввиду отсутствия предмета договора, что делает рассуждения о потоплении госпитального судна и пр. не совсем понятными).