Уильям Дюрант - Жизнь Греции. История цивилизации

Он стал иллюстрацией собственных заповедей и, быть может, оправдал свои советы, дожив до ста девяти, или, как говорят некоторые, всего до девяноста лет [1332]. Диоген Лаэртский сообщает, что, когда Демокрит публично читал главное свое сочинение — Megas Diakosmos , или «Большой Мирострой», абдериты подарили ему сто талантов (600 000 долларов); но не исключено, что перед этим Абдеры провели девальвацию своей монеты. Когда кто-то спросил у Демокрита о тайне его долголетия, философ отвечал, что каждый день он ел мед и омывал тело маслом [1333]. Наконец, прожив достаточно долго, он сократил ежедневный прием пищи, решившись понемногу уморить себя голодом [1334]. «Был он уже очень дряхл, — пишет Диоген [1335], — и ждал конца, а сестра горевала, как бы он не умер во время праздника Фесмофорий и не помешал ей воздать богине должные почести. Он ее ободрил и велел приносить ему каждый день теплые хлебы [или немного меда [1336]]; и, поднося их к ноздрям, он сумел поддержать свою жизнь в течение всего праздника, а когда миновали положенные три дня, то безболезненно расстался с жизнью, прожив сто девять лет (как говорит Гиппарх)». (перевод М. Л. Гаспарова)

Город устроил ему похороны за государственный счет, и его хвалил сам Тимон Афинский [1337]. Демокрит не основал школы, зато он сформулировал самую знаменитую научную гипотезу и создал философскую систему, которая, опровергаемая всеми, пережила всех и с новой силой возрождается из поколения в поколение.

Идеализм оскорбляет чувства, материализм — душу; первый объясняет все, кроме мира, второй — все, кроме жизни. Чтобы свести эти полуправды воедино, требуется найти некий динамический принцип, который способен стать посредником между структурой и ростом, между вещами и мыслью. Анаксагор искал этот принцип в космическом Уме; Эмпедокл искал его в имманентных силах эволюции.

Этот акрагантский Леонардо родился в год Марафона; он происходил из богатой семьи, чья страсть к конским ристаниям была малообещающей для философии. Некоторое время он занимался у пифагорейцев, но по свойственной ему щедрости разгласил кое-какие эсотерические учения и был изгнан [1338]. Близко к сердцу он принял доктрину переселения душ и с поэтической симпатией провозгласил: «Был я некогда юношей, девой и цветущим кустом, птицей был я и рыбой, что молча держит путь по глубокому морю» [1339]. Он осуждал потребление животной пищи как форму каннибализма; разве эти животные не очередное воплощение человеческих существ? [1340]Он верил, что все люди были некогда богами, но лишились своего небесного удела в силу некой скверны или насилия; он был убежден, что различает в своей душе присутствие врожденной божественной силы. «От какой славы, от какого безмерного блаженства низвергся я, чтобы скитаться вместе со смертными по этой земле!» [1341]Убежденный в своей божественности, он обулся в расшитые золотом сандалии, облачился в пурпурное платье и увенчал главу лавром, будучи, как он скромно объяснял землякам, любимцем Аполлона; и только друзьям Эмпедокл признавался в том, что он бог. Он притязал на сверхчеловеческие способности, совершал магические обряды и с помощью заклинаний пытался вырвать у мирз иного тайны человеческой судьбы. Он предлагал лечить недуги чарами своих слов и исцелил столь многих, что люди наполовину поверили его притязаниям. В действительности он был ученым и врачом, высказавшим плодотворные догадки в области медицины и сведущим в психологии врачебного искусства. Обладая блестящими ораторскими способностями, Эмпедокл, по словам Аристотеля [1342], «открыл» основы риторики и обучил им Горгия, который торговал ими в Афинах. Он был инженером, спасшим Селинунт от моровой язвы путем осушения болот и изменения русла рек [1343]. Смелый политик, он — несмотря на свое высокое происхождение — возглавил народное восстание против узкого слоя аристократии, отказался от диктатуры и установил умеренную демократию [1344]. Он написал поэмы «О природе» и «Очищения» столь отменным стихом, что Аристотель и Цицерон относили его к числу первых поэтов, а Лукреций польстил ему, став его подражателем. «Явившись на Олимпийские игры, — говорит Диоген Лаэртский, — он привлек к себе всеобщее внимание, так что только и было разговоров, что о нем» [1345]. Возможно, после всего, что нам известно, он и вправду был богом.

Уцелевшие 470 строк дают нам весьма отрывочную информацию о его философии. Будучи эклектиком, он находил долю мудрости в каждой системе. Он спорил с Парменидом, отвергшим все чувства скопом, и приветствовал каждое чувство как «путь к пониманию» [1346]. Ощущение обусловлено истечением частичек, исходящих от объекта и попадающих в «поры» ( роroi ) органов чувств; поэтому, чтобы дойти до нас, свету солнца необходимо некоторое время [1347]. Смена дня и ночи обусловлена тем, что Земля преграждает путь лучам Солнца [1348]. Все вещи состоят из четырех элементов — воздуха, огня, воды и земли. На них воздействуют две основные силы, силы притяжения и отталкивания — любовь и ненависть. Бесчисленные соединения и разделения элементов под действием этих сил порождают предметный и исторический мир. Когда преобладает Любовь, или стремление к единству, материя эволюционирует в растения, и организмы принимают все более сложные формы. Подобно тому, как переселение душ вплетает все живые существа в одну биографию, в природе нет резких различий между одним видом или родом и другим; например: «Волосы, листья, густые перья птиц и чешуя, образующаяся на упругом теле, — одно и то же» [1349]. Природа производит всевозможные органы и формы; любовь их соединяет, иногда производя на свет уродов, гибнущих из-за своей неприспособленности, иногда — организмы, способные к размножению и отвечающие условиям выживания [1350]. Все высшие формы развиваются из низших [1351]. Поначалу оба пола объединены в одном теле; затем они разделяются, и каждая половина стремится воссоединиться с другой [1352] [1353]. Процессу эволюции соответствует процесс распада, когда ненависть, или сила разделения, разрушает сложное здание, возведенное любовью. Мало-помалу организмы и планеты возвращаются ко все более и более примитивному состоянию, пока все вещи не сольются снова в изначальную аморфную массу [1354]. Это чередование развития и упадка продолжается без конца — в каждой части и в целом; две силы — соединение и разобщение, любовь и ненависть, добро и зло — сражаются и уравновешивают друг друга во вселенском цикле жизни и смерти. Столь стара философия Герберта Спенсера [1355].

Место Бога в этом процессе не вполне ясно, так как у Эмпедокла трудно отделить факт от метафоры, философию от поэзии. Иногда он отождествляет божество с самой космической сферой, иногда с источником всей жизни или всяческой разумности; но он знает, что мы никогда не сможем образовать точную идею фундаментальной и изначальной творческой силы. «Невозможно приблизить к себе Бога, чтобы его можно было узреть очами или коснуться руками… Ибо у него нет человеческой головы, присоединенной к членам, а из плечей у него не прыщут ветви рук; у него нет ни стоп, ни колен, ни покрытой волосами части. Нет; он только дух, священный и неизреченный, проницающий всю Вселенную быстрыми мыслями» [1356]. Эмпедокл заканчивает мудрым и усталым советом старости: