Уильям Дюрант - Жизнь Греции. История цивилизации

Весной 480 года персидские полчища подошли к Геллеспонту, где египетские и финикийские инженеры возвели мост, принадлежавший к числу самых удивительных достижений древней механики. Если и здесь следовать Геродоту, 674 корабля размером с триер или пентеконтеру были выстроены поперек пролива в два ряда; каждое судно было повернуто носом к течению и поставлено на мертвый якорь. Затем строители перетянули льняными и папирусными канатами оба ряда кораблей, обвязали канатами каждый корабль и туго натянули их с земли на подъемные вороты. Поваленные деревья распилили на доски, которые были положены по ширине моста, прикреплены к канатам и друг к другу. Доски покрыли фашинником, а фашинник — землей; затем все это было утрамбовано, чтобы походить на дорогу. По обеим сторонам моста были возведены ограды, достаточно высокие, чтобы животные не напугались при виде моря [850]. Тем не менее многие животные и некоторые из воинов доверились мосту только под ударами бичей. Сооружение хорошо выдержало ношу, и за семь дней и ночей по нему успешно проследовала вся персидская рать. При виде этого зрелища местные жители сочли Ксеркса Зевсом и задавались вопросом, зачем владыка богов и людей так стремится покорить маленькую Грецию, когда он в силах испепелить эту самонадеянную нацию одним ударом молнии [851].

В походном порядке пешее войско царя пересекло Фракию и спустилось в Македонию и Фессалию, тогда как державшийся побережья персидский флот избежал эгейских штормов, переправившись на юг по каналу, который был прорыт с использованием принудительного труда через перешеек горы Афон и протянулся на два километра. Говорят, что, если армия дважды трапезничала на одном месте, то кормивший ее город оставался совершенно разоренным; оказав Ксерксу однодневное гостеприимство, Фасос истратил четыреста талантов серебра — приблизительно миллион долларов [852]. Северная Греция вплоть до пределов Аттики сдалась, движимая страхом или подкупом, и позволила своим войскам влиться в Ксерксовы мириады. На севере готовились сражаться только Платеи и Феспии.

Способны ли мы сегодня представить себе ужас и отчаяние южных греков, следящих за приближением этой разноязыкой лавины? Сопротивление казалось безумием; сохранившие верность государства не смогли бы поставить в строй и одной десятой от Ксерксова войска. На сей раз Афины и Спарта трудились сообща, влекомые единым замыслом и порывом. Во все города Пелопоннеса были направлены представители просить подкреплений и провианта; большинство государств оказали содействие; Аргос ответил отказом и запятнал себя несмываемым позором. Афины снарядили флот, отплывший на север навстречу персидской армаде, а Спарта отправила небольшой отряд под командованием царя Леонида задержать Ксеркса у Фермопил. Два флота столкнулись у Артемисия, близ северного побережья Евбеи. Увидав несметные суда противника, греческие флотоводцы намеревались было отступить. Евбейцы, опасавшиеся высадки персов на острове, послали начальнику афинской эскадры Фемистоклу взятку в тридцать талантов (180 000 долларов) с тем, чтобы он убедил греческих предводителей дать бой; Фемистокл преуспел, поделившись взяткой с коллегами [853]. Со свойственной ему хитростью он повелел морякам написать на скалах призывы к грекам из персидского флота покинуть строй и уж во всяком случае не сражаться с соотечественниками; он надеялся тронуть этими надписями ионийцев, а в случае, если их заметят и поймут персы, царь не осмелится использовать эллинов в сражении. Бой продолжался весь день, пока ночь не положила конец схватке, в которой ни одна из сторон не смогла одержать победу; затем греки отступили к Артемисию, а персы — к Афетам. Принимая во внимание численное неравенство, греки справедливо рассматривали это сражение как свою победу. Когда пришли известия о фермопильской катастрофе, остатки греческого флота отплыли на юг к Саламину, чтобы обеспечить убежище афинянам.

Тем временем, несмотря на самый героический в истории отпор, Леонид потерпел поражение у Горячих Ворот не столько в силу храбрости персов, сколько из-за предательства эллинов. Некоторые греки из Трахины не только выдали Ксерксу тайну существования обходной дороги через горы, но и провели этим путем персидский отряд, ударивший в тыл спартанцам. Леонид и триста его «старших» (ибо с собой он взял лишь тех, у кого были сыновья, дабы ни одна спартанская семья не угасла) пали почти все до единого. Из двух уцелевших спартанцев один пал при Платеях, другой повесился, не перенеся бесчестья [854]. Греческие историки уверяют, что персы потеряли 20 000 человек убитыми, греки — 300 [855]. Над могилой героев была начертана самая знаменитая из греческих эпиграмм:

Когда афиняне узнали, что между Афинами и персидским войском не осталось никаких претрад, был обнародован призыв спасать свои семьи кто как может. Одни бежали на Эгину, другие на Саламин, третьи в Трезен; часть мужчин была призвана на службу, чтобы пополнить команды кораблей, возвращавшихся из-под Артемисия. Плутарх [857]рисует трогательную картину, описывая, как домашние животные следовали за своими хозяевами до самого берега и скулили, когда перегруженные лодки отчаливали без них; пес, принадлежавший отцу Перикла Ксантиппу, бросился в море и плыл рядом с его кораблем до Саламина, где испустил дух от изнеможения [858]. Можно судить о возбуждении и пыле тех дней по рассказу о некоем афинянине, который выступил в народном собрании с предложением о капитуляции; он был убит на месте, а толпа женщин бросилась к нему домой и забросала камнями его жену и детей [859]. Когда Ксеркс вступил в Афины, он застал город почти обезлюдевшим и предал его разграблению и огню.

Вскоре после этого персидский флот, насчитывавший 1200 кораблей, вошел в Саламинский залив. Против него выстроились триста греческих триер, которые по-прежнему управлялись отдельными предводителями. Большинство навархов были настроены против рискованного сражения. Решив принудить греков к действию, Фемистокл прибег к уловке, которая стоила бы ему жизни в случае победы персов. Он послал преданного раба к Ксерксу с сообщением о том, что ночью греки намереваются отплыть и что персы могут этому помешать, попросту окружив греческий флот. Ксеркс принял этот совет, и на следующее утро, когда все отходы были перекрыты, грекам пришлось дать бой. Ксеркс величественно восседал у подножия горы Эгалей на аттическом побережье против Саламина, наблюдая за сражением и отмечая имена своих воинов, которые бились с особенной отвагой. Лучшая тактика и морское искусство эллинов наряду со смешением языков, смятением умов и избытком персидских кораблей решили в конце концов исход дела в пользу Греции. Согласно Диодору, нападавшие потеряли двести кораблей, защищавшиеся — сорок; однако мы не располагаем персидской версией событий. Греков — даже с потопленных кораблей — погибло немного; будучи превосходными пловцами, с разбитых судов они выплывали на сушу [860]. Остатки персидского флота бежали к Геллеспонту, и хитроумный Фемистокл еще раз послал своего раба сказать Ксерксу, что он отговорил греков от погони. Ксеркс поручил командование над 300 000 воинов Мардонию и, униженный, возвратился в Сарды с остатком войска, большая часть которого погибла по дороге от эпидемий и дизентерии.