Станислав Чернявский - Алексей Комнин - спаситель Византийской империи

Империи живут по своим законам. Они должны расширяться. Почти каждая территориальная уступка для них — катастрофична. Во всяком случае — нежелательна.

А еще существует понятие естественных границ. Дунай являлся удобным рубежом обороны. Как будто огромный ров, наполненный водой, он защищал Византию от вторжений с севера. Занять выгодный рубеж на Дунае стремились многие императоры. Василию II Болгаробойце это удалось. С тех пор почти двести лет Дунай был границей Ромейской империи на Балканах. Разумеется, Алексей Комнин не собирался отдавать земли бывшего Болгарского царства. Византия не могла позволить себе роскошь добровольно пожертвовать частью своей территории. {50}

Однако желающих оторвать Болгарию от Византии имелось предостаточно. Славяне бунтовали при всяком удобном случае и поддерживали интервентов. В 1095 году у них опять появился вождь. Он-то и спровоцировал вторжение половцев.

Самозванец впервые обратил на себя внимание вскоре после финала печенежской войны. «Какой-то человек, — пишет Анна Комнина, — не принадлежавший к знатному роду, происходивший из низов, в прошлом воин, объявил себя сыном Диогена, хотя настоящий сын Диогена был убит». Самозванец объявил себя сыном царя Романа — Львом Диогеном, который погиб давно, в сражении при Антиохии. О гибели Льва знали многие. Но прошли годы. Детали стерлись из памяти. А недовольным требовался предводитель. В нового претендента поверили. В него хотели поверить. «Он явился с Востока, — продолжает Анна, — в овчине, нищий, подлый и изворотливый». Этот человек обладал талантом привлекать людей на свою сторону. Он обходил Царь-город «дом за домом, улицу за улицей, рассказывая о себе небылицы: он де сын прежнего императора Диогена».

На самом деле Лже-Диоген был воином, стратиотом. Вероятно, ему не повезло: разорился. Тогда и решил попытать счастья на императорском поприще. Такое возможно только от большого отчаяния, когда нечего терять.

Какое-то время агитация Льва шла безнаказанно. «Самодержец совершенно пренебрегал всеми слухами», — рисует мирную картину Анна Комнина. Однако, зная хитрость Алексея и его отличную контрразведку, мы вправе предположить, что император обо всем знал, но хранил обычную невозмутимость. Он подключил к делу вдову реального Льва Диогена. Женщина жила в монастыре. Ее привезли в столицу. Вдова обличила самозванца и публично всем рассказала, что ее муж погиб. Лже-Диогена схватили и наказали вместе с его соратниками — теми, кто укрывал и кто верил. Соратникам обрили головы и бороды и выставили в таком позорном виде на площади на всеобщее обозрение. Самого Псевдо-Диогена привязали к висельному столбу. Это было и позором, и предупреждением. Мол, если будешь продолжать свою пропаганду — повесим. После этого самозванца сослали в далекий Херсонес (ныне Севастополь в Крыму), где некоторое время держали в оковах. Дальнейшее — сюжет для авантюрного романа, коими так богата история Византии.

Самозванец вступил в переговоры с половцами, которые торговали под стенами Херсонеса скотом. Степняки поддержали дерзкого авантюриста. Однажды ночью тот обвязал себя веревкой и спустился по стене вниз.

«Куманы вместе с ним отправились в свою страну, — рассказывает Анна Комнина. — Он прожил там довольно долго и достиг того, что куманы уже стали называть его императором». Слово за слово, степняки приняли решение поддержать сомнительного кандидата на ромейский престол. За счет этой поддержки можно было хорошо поживиться. То, что выглядело бы обычным грабежом, приобретало статус борьбы за справедливость.

Так половцы стали врагами Византии. Эта враждебность никогда не принимала характера тотальной борьбы, как в случае с печенегами. Но граница по Дунаю утратила покой. Начались столкновения со степняками.

Император перебросил войска на северо-восток Балканского полуострова. Кроме того, укрепил горные проходы — клисуры, чтобы враг не попал во Фракию. Это еще один штрих, который подчеркивает: Алексей относился по-разному к своим болгарским владениям и коренным землям империи в Греции. Болгарией он был готов временно пожертвовать. Греческими землями — никогда.

Вокруг Лже-Диогена собрались половецкие воины. Они вторглись в фему Паристрион. Истр — это Дунай, так его звали греки. Паристрион — область между Балканским хребтом и Дунаем. Русские сказали бы — Подунавье.

Половцы объявили, что желают восстановить справедливость и возвести «Льва Диогена» на византийский трон. Но не будем обольщаться политической демагогией. Реальная цель была проще: разграбить византийские земли и с добычей вернуться в степь.

Казалось, Алексею придется все начинать сначала. Совсем недавно он с большим трудом разгромил печенегов. Теперь им на смену пришли половцы. Болгария вновь стала ареной боев.

Узнав о движении неприятеля, император собрал, как обычно, «родственников и свойственников» на военный совет. Обсуждались два плана действий: смелый и осторожный. Сторонники осторожного плана предлагали ограничиться обороной городов, а незащищенные деревни отдать на разграбление половцам. Царю Алексею это не нравилось. Он поддержал смелый план: собрать войска и выступить навстречу врагам.

Смелость была вынужденной. Самозванца следовало остановить как можно раньше. Но все помнили, чем кончались наступательные походы против печенегов. Византийцы несколько раз терпели поражения на территории Болгарии. В общем, большинство «родственников и свойственников» проголосовало против похода. Власть императора не была абсолютной. Важные политические решения принимались коллегиально. Царь лишь нес ответственность за эти решения. Из этого легко сделать вывод, насколько опасной была профессия царя в Византии.

Император настаивал на своем: куманов надо встретить в открытом поле, чтобы не допустить соединения с болгарскими повстанцами. Алексей обратился к посредничеству Церкви. Константинопольским патриархом тогда был Николай III Грамматик (1084–1111). Он хранил верность царю. Алексей считал патриарха надежной опорой. И не ошибся.

Император тайно договорился с патриархом об одной инсценировке. После чего объявил, что в вопросе войны с половцами всецело полагается на волю Божью. Как скажет Бог, так и будет. Как оказалось, речь идет о банальном гадании.

Вечером Алексей направился в храм Св. Софии. Царя сопровождала торжественная процессия из чиновников, попов и военных. В присутствии патриарха Алексей написал два жребия на табличках. На одной было начертано, что следует выступить против куманов, а на другой — что не следует. Обе таблички запечатали в одну коробку и оставили на ночь на церковном престоле. Так они и пролежали под пение молитв. Наутро патриарх вскрыл коробку и вытянул наугад одну из табличек. На ней было написано, что нужно идти в поход. Алексей торжествовал. Спорить с волей Бога никто не посмел. У патриарха оказалась удивительно легкая рука…