Эккехард Клюг - Княжество Тверское (1247–1485 гг.)

Ссылка на соглашение Казимира с Василием II 1449 г. (последний из договоров, заключенных между Москвой и Литвой) показывает, что великий князь литовский и не думал помогать Михаилу Борисовичу. Теперь выяснилось со всей отчетливостью, насколько двусмысленным было прежнее соглашение, в соответствии с которым великий князь тверской (тогда — Борис Александрович) стоял «на стороне» Казимира, но одновременно жил «в мире и согласии» с великим князем московским. Теперь для Михаила Борисовича бесполезен был и договор, заключенный с Казимиром в 1483/1484 г. и устанавливавший между обоими великими князьями союзные отношения-ведь Михаил разорвал «дружбу и согласие» с Иваном III. Отказ великого князя литовского помогать бежавшему к нему союзнику соответствовал интересам Польско-Литовского государства. Время восточной экспансии Литвы уже несколько десятилетий как миновало, а вскоре после описываемых событий, напротив, Москва стала за счет Литвы расширять свою границу в западном на правлении. Уже во второй половине 1480-х гг. дело дошло до пограничной войны. После смерти Казимира и начала правления его младшего сына Александра (1492 г.), временно возобновившего унию между Польшей и Литвой, Иван III перешел в наступление еще более энергично. В результате мира, заключенного в 1494 г. (в тексте документа Александр назвал своего московского партнера «государем всея Руси»), Литва утратила влияние на приокские княжества и должна была уступить Москве пограничную крепость Вязьму [1583]. Среди отдельных великокняжеских титулов Ивана III в договоре 1494 г. назван также и тверской. Упомянут в этом договоре и бывший великий князь тверской Михаил Борисович: он назван в числе многих князей, бежавших из московских владений, или же их потомков, которых Александр не должен был «во вред» Ивану III высылать из Литвы. Если же кто из них покинет владения Александра на свой страх и риск, то великий князь литовский обязывался не принимать его к себе вновь [1584].

После заключения мира великий князь Александр женился на дочери Ивана III Елене. При этом тесть Александра добивался гарантий, что уже названные в договоре князья, а также их супруги, не будут вступать в контакты с Еленой [1585].

Хотя Казимир и отказал Михаилу Борисовичу в поддержке, на которую тот надеялся после своего бегства в Литву, бывший великий князь тверской все же нес не столь тяжкий крест, как немногие верные ему люди, оставшиеся в Твери [1586]. Казимир сделал ему ряд подарков [1587]; прежде всего он передал ему два большие имения: «двор» Лососиная в Смоленском округе [1588]и имение Печихвосты в Волынском округе Луцка [1589]. Если судить по грамотам, фиксирующим передачу имений следующим владельцам после смерти Михаила Борисовича, речь шла об обширных земельных владениях с лесами, водами и доходами от податей. Хотя это и не могло компенсировать потерю славного великого княжества Тверского [1590], дары Казимира все же обеспечивали приемлемый жизненный уровень изгнанника. Поскольку владения Михаила Борисовича позднее были переданы третьим лицам, он явно не оставил наследников. Уже его первый брак остался бездетным [1591]. Неясно, женился ли он вообще во второй раз [1592]. Неизвестна и дата смерти Михаила. Его имение Лососиная перешло к очередному владельцу 13 декабря 1505 г. Вероятно, последний великий князь тверской умер примерно в то же время, когда закончил свою жизнь его могущественный соперник Иван III, умерший 27 октября 1505 г.

За двадцать лет, проведенных Михаилом Борисовичем в литовском изгнании, у него было достаточно времени поразмыслить о случившемся. Бездействие Литвы при ликвидации автономии Великого Новгорода и при последнем возмущении Орды, способствовавшее при данных обстоятельствах успехам Москвы, должно было бы, собственно говоря, стать для него предостережением еще задолго до постигшего его краха. Но какие альтернативы союзу с Литвой вообще были в распоряжении тверского правителя? Разумеется, он мог удовлетвориться ролью «низшего» великого князя по рязанскому образцу [1593](Рязань попала под сильное московское влияние уже к середине XV в.). Он мог бы выбрать также положение землевладельца, сохранявшего княжеский титул, как это сделали князья ярославские и ростовские. Большего он все равно бы не смог добиться. То обстоятельство, что Михаил Борисович явно не обладал замечательным политическим талантом, свойственным многим из его предков, не играло здесь решающей роли. О личных качествах последнего великого князя тверского откровенно сообщает одна из княжеских генеалогий, составленная в 1490-е гг., в которой каждый из называемых правителей получает краткую характеристику. Составитель этой генеалогии пишет:

«Борисович Михаило. Играл в дуду. И предал Тверь [1594]. Бежал в Литву.» [1595]

Безнадежное сопротивление, к которому в конце концов (слишком поздно) перешел Михаил, после того, как он сам же помог Москве подчинить Великий Новгород и отбить нападение хана Ахмата, демонстрирует все же, возможно, не только неспособность к адекватной оценке реальности и дефицит политических дарований. Может быть, мысли Михаила блуждали далеко от уже упоминавшихся рязанской или ростовской альтернатив, и его поведение в заключительный период существования независимого Тверского государства отражало то гордое самосознание, которое в результате более чем двухсот прошедших лет тверской истории не без оснований было развито в Твери более, чем в других русских княжествах, вошедших в состав Московского государства.

Тверь стала центром самостоятельного княжества лишь в 1247 г., но значение ее во второй половине XIII в. быстро возрастало. Молодое княжество усиливалось благодаря своей привлекательности для переселенцев; их потомки потянулись сюда со времени монгольского нашествия (1237/1238 г.), привлеченные сравнительной безопасностью Твери от татарских набегов и расположением Твери на Волге, важнейшем из торговых путей для Великого Новгорода. В течение последних трех десятилетий XIII в. тверским князьям удалось даже встать в оппозицию по отношению к великим князьям владимирским (впрочем, довольно слабым) и их союзникам.

Еще более юное Московское княжество, первоначально союзное Твери из-за совпадения интересов, благодаря мощной территориальной экспансии смогло на рубеже XIV в. догнать Тверь, отыграв таким образом преимущество, полученное Тверью из-за более раннего начала политического развития. Представляется, помимо этого, что дальнейшему подъему Москвы способствовал сам принцип старшинства князей, сидевших в городе. Однако смерть Даниила Александровича Московского (1303 г.), уже в 1304/1305 г. дала тверскому князю Михаилу Ярославичу шанс обеспечить господствующее положение Твери на Руси; при этом в качестве великого князя владимирского он мог опираться на объединенные силы мощного собственного Тверского удела, великого княжения и на ресурсы, находившиеся в его распоряжении как князя Великого Новгорода. Однако Михаилу Ярославичу оказали сопротивление князья московские, лишившиеся великокняжеского престола, который они уже считали своим, и Великий Новгород, ограниченный в своих привилегиях (надо сказать, что сам Михаил Ярославич поступал по отношению к предшествующим великим князьям точно так же). Неловкие действия Михаила к тому же превратили его во врага нового митрополита Петра и, тем самым, значительной части русской церкви. Решающей для последующего падения Михаила стала потребность татар в получении все новых и новых даней; и после того, как Михаил уже осуществил значительные выплаты, в 1317 г. хан Узбек поставил новым великим князем московского князя Юрия Даниловича. Когда впоследствии в ходе начатой Юрием войны Тверь показала свое военное превосходство, для татар это стало решающим моментом, определившим их дальнейшую поддержку Москвы. Так дело дошло до казни Михаила Ярославича в Орде в 1318 г. Это, однако, не означает, что татары полностью отвернулись от Твери;