Павел Уваров - Варфоломеевская ночь: событие и споры

После всех приведенных доказательств коварства Валуа, восклицает английский проповедник, ничто не может удержать доброго подданного от страха перед теми, "кто пожирал божьих людей, как хлеб, пил кровь благородных дворян". Тем самым был довершен коллективный портрет французских королей как каннибалов и человеконенавистников.

Рассуждая об отсутствии каких бы то ни было гарантий безопасности для королевы и Англии в случае "французского брака", Стеббс еще раз возвращается к парижской свадьбе и событиям, предшествовавшим ей, в частности к таинственной смерти Жанны д’Альбре — матери Генриха Бурбона, наступившей, как полагали, из-за пропитанных ядом перчаток, полученных от Екатерины Медичи. "Жемчужина среди государынь, добрая королева Наваррская" избегла варфоломеевской резни лишь потому, что уже успела вдохнуть аромат отравленных перчаток и перенеслась в мир иной, "не воспользовавшись гарантиями безопасности… которые они, Валуа, не скупясь дают" [120] Ibid. P. 86. . "О том, какие личные гарантии этот брак дал доброму и истинно благородному адмиралу, мир будет вспоминать и рассказывать до конца света, чтобы упрекать французов за их обещания. А сам жених, король Наваррский, какие гарантии его безопасности обрел он в этом браке? Он сменил радостную свободу на страшную темницу, ощутил пистоль, приставленную к его груди, лишился верной и надежной дружбы многих тысяч людей и попал в руки смертельного врага" [121] Ibid. P. 87. .

Королева Елизавета весьма резко отреагировала на антифранцузскую пропаганду и попытки общественного мнения повлиять на ее сложные политические интриги, издав прокламацию [122] Ibid. P. 147–152. , запрещавшую под страхом смерти хранить и распространять памфлет Стеббса, копии которого разыскивали и конфисковывали по всему Лондону, тем более что близилось начало парламентской сессии, во время которой радикальные протестанты без труда сумели бы развернуть свою агитацию в палате общин. Сам Стеббс, его печатник и издатель были схвачены и приговорены к отсечению правой руки. Печатника все же помиловали, но двое других понесли суровое наказание, которое свершилось при большом стечении народа. Стеббс прокричал при этом: "Боже, храни королеву", а издатель сказал: "Здесь я оставил руку истинного англичанина". Но ни прокламация, ни расправа со Стеббсом не положили конца брожению умов. Испанский посол Мендоса сообщал: "Народ в целом очень недоволен; в дополнение к опубликованной книге на дверях дома лорда-мэра появились два пасквиля с очень резкими высказываниями по поводу брака, в частности о том, что, если свадьба произойдет, сорок тысяч человек соберутся и будут готовы помешать ей" [123] CLSP Simancas. P. 700. . Прокламация же, "вместо того чтобы умерить всеобщую ненависть к Франции, лишь возбудила ее и раздула пламя". В результате появилась еще одна книга, повторявшая аргументы Стеббса, а при дворе и в городе распространялось множество копий различных посланий к королеве, отговаривавших ее от брака и доказывавших, что французы — старые и вероломные враги, а народ Англии "не захочет жить с врагами у ворот, которые могут захватить их страну" [124] Ibid. P. 701. . По мнению испанского посла, все эти письма и воззвания были инспирированы главными противниками брака — Лейстером и Хеттоном.

К числу полемических антифранцузских произведений того времени можно отнести еще один любопытный памятник, вышедший из-под пера известного поэта Э. Спенсера, близкого кругу Ф. Сидни. Речь идет о его "Просопопойе, или Сказке матушки Хабберд". Эта небольшая сатирическая поэма была впервые опубликована Спенсером в 1591 г., однако, как полагают исследователи его творчества, она была написана во второй половине 70-х годов и содержала явные аллюзии на визит герцога Анжуйского в Лондон и его брачные планы.

Написанная в форме традиционной средневековой аллегории, "Сказка" повествует о проделках двух ловких мошенников — Лиса и Обезьяны. С одной стороны, образ Лиса, безусловно, был призван напомнить о его знаменитом предшественнике из "Романа о Лисе", с другой — этим нарицательным именем в Англии нередко именовали герцога Анжуйского за его настойчивость и изворотливость (в частности, такое сравнение встречалось и у Стеббса). Что же до Обезьяны, то здесь без колебаний можно было усмотреть намек на Симьера, известного под этим прозвищем при дворе. У Спенсера двое хитрецов покидают родные места, чтобы снискать себе богатство и высокое положение в чужих краях. Они бесконечно переодеваются, меняют обличья, выдавая себя за тех, кем не являются. Кульминацией их авантюр становится попытка присвоить себе престол и власть над чужим лесом и его обитателями. Заметив, что царь зверей Лев уснул, они похищают его регалии и водворяются в королевском дворце, изображая из себя Льва и его советника. (Отметим попутно, что Лев бьш не только аллегорией королевской власти, но и геральдическим символом Англии, более того, в одной из строф Спенсер применяет ко Льву местоимение "она", укрепляя уверенность своего читателя в том, что речь идет либо об аллегории потерявшей бдительность страны, либо о ее государыне.) [125] Prosopopoia, or Mother Hubberd’s Tale // The Works of Edmund Spenser. Wordsworth Poetry Library, 1995. P. 504–506.

Описание бесчинств мошенников Лиса и Обезьяны представляет собой не что иное, как перечень традиционных страхов английских придворных и дворянства, возникавших при мысли о чужеземном владыке на престоле: мнимый Лев не слушает ничьих советов и никого к себе не допускает, окружая свою особу "воинственным отрядом иноземных зверей, происходящих не из этого леса", странными чудовищами — грифонами, минотаврами, крокодилами, драконами, кентаврами. С такой "гвардией" узурпатор может никого не бояться, "он правит и тиранит всех, как хочет", местных благородных зверей превращает в своих вассалов и, грабя их, увеличивает свои богатства [126] Ibid. P. 507–508. . Правосудием и доводами разума здесь пренебрегают, умеренность забыта, повсюду правят жестокость и высокомерие. Новый король бесконтрольно распоряжается всеми доходами, пожалованиями, грабит церкви, и нет ни одного статута или обычая, которые бы он не нарушил. Его презрение к местной знати приводит к тому, что она хиреет, древние замки приходят в упадок и рушатся, да и сам дворец вот-вот падет. Однако финал "Сказки" выглядел оптимистично: наблюдавший за кознями самозванцев с небес Юпитер посылает Меркурия, чтобы разбудить спящего Льва; грозный владыка леса быстро наводит порядок, изгоняя проходимцев и возвращая свои регалии.

Результатом пропагандистской кампании против французов и дома Валуа, а также отсутствия у самой королевы искренних намерений выходить за герцога Анжуйского стал его отъезд из Англии под радостные крики толпы, попытавшейся напасть на него. Вослед ему Елизавета направила послание с извинениями, которое свидетельствовало о накале страстей в Лондоне. "Я уверяю Вас, что крайне недовольна тем, что это неблагодарное сборище, эта толпа так оскорбила такого принца" [127] The Letters of Queen Elizabeth. P. 129. . Однако спустя год и сама королева солидаризировалась с толпой, ее возмущению герцогом не было предела, поскольку в августе 1580 г. депутация Штатов предложила ему стать правителем Нидерландов. В одно мгновение ее "жених" мог завладеть ими и превратить в католическую страну, которая к тому же была бы удобным плацдармом для броска через проливы и возможного захвата Англии. Тень Варфоломеевской ночи снова нависла над островом, старые страхи ожили.