Дмитрий Мишин - Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее средневековье

Ученый в собственном переводе цитирует десять фрагментов из «Записки», в которых употребляется термин сакалиба (в текст книги, к сожалению, вкрались досадные неточности: на с. 31 вместо «фрагмент 9» следует читать «фрагмент 10»; на с. 33 речь идет о фрагменте 7, а не о фрагменте 6). Их анализ показывает, что «название сакалиба употребляется у Ибн Фадлана двояко. В подавляющем большинстве случаев (11 из 14) оно предстает как часть титула правителя волжских булгар ( малик ас-сакалиба ). Всего лишь в трех фрагментах название сакалиба употребляется самостоятельно и обозначает подданных Алмуша. При столь очевидной диспропорции напрашивается вопрос: называет ли Ибн Фадлан волжских булгар сакалиба потому, что их правитель именовался малик ас-сакалиба , или наоборот, Алмуш именовался правителем сакалиба потому, что его подданные назывались сакалиба ?» (С. 30) Автор книги далее обосновывает первое предположение. Один или даже два (первый и десятый) из трех фрагментов, где подданные правителя Волжской Болгарии названы сакалиба , вероятнее всего, не принадлежат Ибн Фадлану. Появление же бесспорного фрагмента, в котором говориться: «Если из страны хазар в страну сакалиба прибудет корабль…», а также титул Алмуша малик ас-сакалиба объясняются Д. Е. Мишиным следующим образом.

Приезд в Волжскую Болгарию посольства из Багдада был вызван тем, что Алмуш направил халифу ал-Муктадиру специальное послание со своими просьбами. Содержание письма излагается в начале трактата Ибн Фадлана. «В этом изложении Алмуш называется "правителем сакалиба ", и можно предполагать, что так было и в оригинале… Предположение, что именование Алмуша "правителем сакалиба " исходило от него самого, объясняет ту легкость, с какой арабы (включая самого Ибн Фадлана) приняли на веру этот титулатуру. В Багдаде почти наверняка располагали текстом описания северных народов неизвестного автора (речь идет об Анонимной записке, о ней см. далее. — М.В .)… в котором Алмуш характеризуется как правитель Булгара. Нужны были веские основания, чтобы считать его правителем сакалиба ». В таком случае представления Ибн Фадлана о Булгаре вполне объяснимы. «Зная об Алмуше как о "правителе сакалиба " из такого заслуживающего доверия источника, как дипломатическая переписка, Ибн Фадлан последовательно называет его так на всем протяжении своего повествования. Но как называть жителей Булгара, Ибн Фадлану неизвестно… В результате Ибн Фадлан вообще никак не называет волжских булгар, ограничиваясь упоминаниями о "жителях страны" или об отдельных племенах». Однако будучи вынужден все же как-то определять подданных Алмуша, арабский писатель применяет к ним название сакалиба , руководствуясь при этом «кажется, именно титулом Алмуша» (С. 32–33).

По мнению Д. Е. Мишина, Алмуш взял титул малик ас-сакалиба в видах создания совместно с Халифатом антихазарской коалиции. «В этих условиях для правителя волжских булгар… было бы вполне естественно показывать себя мощным правителем, которому повинуются многие народы и с которым, следовательно, выгодно поддерживать союзнические отношения» (С. 33). Это соображение можно развить в том отношении, что в халифате ‘Аббасидов в начале Х в. хорошо знали, что славяне — это многочисленный и сильный «народ», а значит, их правитель — властелин могущественный. Возможно, именно данное обстоятельство стало главным побудительным мотивом для булгарского владетеля выбрать из всех «народов Севера» именно славян.

Таким образом, применение Ибн Фадланом названия сакалиба к волжским булгарам «правомернее считать не свидетельством его отношения ко всем северным народам без разбора, а результатом следования автора неверному указателю», которым стало послание Алмуша к халифу (С. 33). Под влиянием титулатуры письма булгарского правителя Ибн Фадлан еще до поездки совершил мысленную ошибку, решив, что сакалиба — это адекватное наименование подданных Алмуша, волжских булгар, и в дальнейшем следовал ей. «Применение названия сакалиба к волжским булгарам встречается только у Ибн Фадлана и авторов, механически копирующих его рассказ» (С. 29).

Но когда Ибн Фадлан имел дело с настоящим саклаби (фигурирующий в «Записке» Барис ас-Саклаби), то нет веских оснований полагать, что перед нами не славянин, а представитель какого-либо иного «северного народа»(см.: С. 295). В целом же «нетрудно заметить, что практически во всех разобранных случаях — за исключением разве что разобранной ошибки Ибн Фадлана — название сакалиба применяется к славянам» (С. 42).

Во второй главе отдельно рассматриваются сведения о сакалиба ал-Джарми (середина IX в.), Ибн Хордадбеха (его «Книга путей и стран», как полагают, имела две редакции — 846/47 г. и 885/86 г.), ат-Табари (сведения относятся к середине 890-х годов), неизвестного андалусского географа Х в., ал-Мас‘уди (умер в 956/57 г.), ал-Истахри (умер после 951 г.), Ибн Хаукала (писал в 988 г.), Ибн Хаййана (987/88–1076), ал-Кайравани (умер после 1027 г.), ал-Идриси (1100–1165), последнего «из восточных географов, использовавшего оригинальные сведения, почерпнутые непосредственно из первоисточников» (С. 82). У этих авторов имеется богатая, но и нередко противоречивая информация о сакалиба и их соседях в Европе, подробно анализируемая Д. Е. Мишиным.

В этой главе выделим разбор ученым описание северных народов неизвестного автора (Анонимная записка). Записка, как и некоторые другие труды упомянутых выше восточных писателей, до сего дня не сохранилась, однако ее содержание в общем достаточно подробно восстанавливается на основе сведений тех мусульманских авторов, которые так или иначе черпали из нее «щедрой рукой» (Ибн Ростэ [писал в начале Х в.; более традиционно для отечественной историографии написание Ибн Русте], ал-Макдиси [около 966 г.], неизвестный автор сочинения конца Х в. «Худум ал-‘Алам», данным которого о Восточной Европе Д.Е. Мишин посвятил отдельную содержательную статью [3], Гардизи [писал между 1050–1053 гг.], ал-Бакри [умер в 1094 г.], ал-Марвази [вторая половина XI — первая половина XII в.], Шукруллах ал-Фариси [1456 г.] и др.). Исходный текст Анонимной записки содержал в себе материалы о печенегах, хазарах, буртасах, волжских булгарах, венграх, сакалиба , русах, Сарире (царство на территории современного Северного Дагестана), аланах.

Описание, по мнению Д. Е. Мишина, наиболее вероятно, относится ко времени между 889 и 892 гг. (С. 51, 57–58), было составлено на востоке мусульманского мира и «взято из какого-то административного пособия; последнее, скорее всего, использовалось как справочник» (С. 51). Записку, видимо, следует рассматривать как в целом достаточно аутентичный источник о ситуации в Восточной Европе на исходе IX в., что, конечно, не снимает проблему критической интерпретации ее сведений. Этому Д. Е. Мишин уделяет существенное место, делая ряд интересных заключений, например о пресловутой реке Дуна/Рута ; о верховном правителе сакалиба С.вит.м.л.к., в котором, вслед за Д. А. Хвольсоном, видит великоморавского князя Святополка I, однако предлагает оригинальное тому обоснование; о городе Ва._._.т ( Вантит, Вабнит ) и др.