Дмитрий Мишин - Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее средневековье

Но выше говорилось, что рабы по волжскому пути поступали не только от гази . В первой половине X в. рабов продавали и русы. Изменилась ли ситуация в начале XI в.? За неимением источников ответить на этот вопрос крайне сложно. Думается, что продажа рабов русами могла продолжаться, но ее объемы вряд ли были велики. Мы видели, что русы требовали за рабов в основном деньги, серебряные дирхемы. С прекращением чеканки серебряных монет торговые партнеры русов лишались средств, которыми могли бы расплачиваться за невольников. Но у Руси был и еще один покупатель невольников — Византия. В X в., как свидетельствуют источники, из русских земель в Византию поступали невольники. Об этом, например, сообщает Константин Багрянородный [14, с. 49]. Княгиня Ольга во время своего визита в Константинополь обещала Константину прислать ему из Руси рабов, меха и воск, и император впоследствии напомнил ей об этом [19, с. 45]. Описывая жизнь в Переяславце на Дунае, князь Святослав говорит, что из русских земель туда доставляют рабов [19, с. 48]; последних везли и дальше, в Константинополь. Продажа русскими купцами невольников в византийской столице зафиксирована в источниках середины XI в. [354, с. 242]. Связи с Византией, очевидно, окрепли после принятия Русью христианства по византийскому обряду; кроме того, продажа невольников в Византии сулила намного большие экономические выгоды. Серебряный кризис не имел для пути «из варяг в греки» такого значения, как для волжского, поскольку в Византии ходила золотая монета. Продавая невольников, купец мог получить за них золотом и тут же закупить на него византийские товары. Соображения экономической выгоды должны были обратить русскую торговлю рабами в сторону Византии, и вполне логично предполагать, что со второго десятилетия XI в. русы постепенно перестают поставлять невольников мусульманским купцам.

Какое значение имеет изложенное выше для истории слуг- сакалиба в исламском мире? По этому поводу напрашиваются два замечания. Во-первых, ни русы, ни тюрки-кочевники не оскопляли своих пленников, а в отношении хорезмийцев Ибн Хаукал особо подчеркивает, что невольники, которых они пригоняли, не подвергались телесным увечьям [279, с. 106]. Наряду с мужчинами и юношами среди невольников были и женщины, а также, возможно, дети. В отличие от евнухов из славяно-германского региона и Чехии, готовых к поступлению на службу во дворец или в гарем правителя, невольники с Руси не были предметом роскоши (обычных неоскопленных рабов и наложниц хватало и без них), и потому работорговцы не предпринимали с ними длинных путешествий, подобных странствиям рахданитов. Поток невольников с Руси, следовательно, останавливался в Машрике и, очевидно, не шел далее на запад. Машрик, следовательно, располагал по сравнению с Андалусией еще двумя каналами ввоза невольников- сакалиба — именно, из византийской Малой Азии и с Руси. По этим каналам доставлялись не только скопцы, но и неоскопленные рабы и женщины, что, как будет показано ниже (см.: часть III, гл. 4), непосредственно сказывалось на истории сакалиба в Машрике.

Другое наблюдение касается хронологии. Южно-степной путь доставки невольников не переставал функционировать никогда и стал особенно процветать в монгольскую эпоху. Есть, следовательно, вероятность того, что удачливый исследователь обнаружит в источниках упоминания о сакалиба , относящиеся к более позднему времени, чем конец XI в. (время последнего упоминания о них, анализируемого ниже, см.: часть III, гл. 4). Вместе с тем, предполагаемое нами замирание работорговли на волжском пути совпадает по времени с кризисом германо-андалусского канала поставки невольников, что также согласуется с отмеченным в настоящей работе фактом постепенного исчезновения упоминаний о слугах- сакалиба из источников в XI в.

В настоящей главе мы начинаем рассмотрение истории слуг- сакалиба в различных регионах исламского мира. Оказавшись на чужбине в ином обществе, сакалиба вливались в него, становились его частью. Их судьбы неразрывно связаны с историей соответствующих стран. В ходе изложения мы не раз будем иметь возможность убедиться в том, что многие закономерности бытия слуг- сакалиба могут быть объяснены лишь на основе действительности той страны, где им волею судьбы пришлось оказаться. Сообразно с этим, повествование о слугах- сакалиба логично разбить на три части по регионам — Испания, Северная Африка и мусульманские земли Азии (Машрик), — применяя устоявшуюся в литературе периодизацию истории каждого из них. Для Испании, таким образом, можно выделить четыре периода, именно: 1) от арабо-берберского завоевания до воцарения 'Абд ар-Рахмана III (711–912); 2) правление 'Абд ар-Рахмана III (912–961) и его сына ал-Хакама II (961–976); 3) хаджибат, т. е. фактическое правление хаджиба ал-Мансура (978–1002) и его сыновей 'Абд ал-Малика ал-Музаффара (1002–1008) и 'Абд ар-Рахмана «Санчуэло» (1008–1009); 4) пора раздробленности, которую средневековые авторы называют временем «удельных княжеств ( мулук ат-тава'иф )». В такой последовательности и будет рассматриваться история слуг- сакалиба в Андалусии.

Мы, наверное, так и не узнаем, когда и при каких обстоятельствах в мусульманской Испании появились первые рабы- сакалиба . Невольники, привезенные из Германии, упоминаются в источниках по истории Андалусии уже в VIII в. Из трактата неизвестного автора «Описание Андалусии» («Зикр Билад ал-Андалус») мы узнаем, что Карл Великий, снарядив посольство к первому омейядскому эмиру Кордовы 'Абд ар-Рахману I (756–788), послал ему в подарок, среди прочего, и одну рабыню; в Андалусии она получила имя Зухруф и в 154 г. х. (24 декабря 770 — 12 декабря 771 г.) стала матерью Хишама, взошедшего впоследствии на престол [206, т. 1, с. 124; см. также: 41, т. 1, с. 213]. Зухруф, правда, не именуется саклабиййа , однако ее появление при кордовском дворе замечательно тем, что на этом примере мы можем составить приблизительное представление о том, когда испано-мусульманские правители познакомились с привозимыми из далеких европейских земель невольниками.

Потребность в невольниках первые андалусские эмиры ощущали довольно остро. Омейяды еще совсем недавно установили свою власть над Андалусией, и для создававшегося двора нужны были слуги. Начались закупки рабов [116, т. 6, с. 5], а через некоторое время, в самом начале IX в., в источниках появляется и первое упоминание о сакалиба . Ибн Хаййан, копируя сведения Ахмада и 'Исы ар-Рази, записывает под 185 г. х. (20 января 801 — 9 января 802 г.), что евнух- саклаби Мансур погиб вовремя неудачного похода в Старую Кастилию [51, с. 16]. Примечательно, что дворцовый евнух Мансур упоминается у Ибн Хаййана первым в числе вельмож, погибших в ходе кампании. По всей вероятности, Мансура в поход отрядил правивший в то время эмир ал-Хакам I (796–822), желавший иметь во главе войск верного себе человека. В других источниках Мансур не упоминается, но, видимо, снискать столь высокое доверие эмира он мог, прослужив во дворце хотя бы десять лет. За неимением иных данных, появление слуг- сакалиба при кордовском дворе можно отнести приблизительно к 80-м гг. VIII в.