Дмитрий Мишин - Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее средневековье

16. По словам Абу-л-Фадла Байхаки (995–1077), когда в 1039 г. Мас'уд, сын Махмуда Газневида, прибыл в Герат, он распорядился казнить наместника города Бу Талху Шайбани, обвинив его в симпатиях к туркменам. «Я его (труп наместника. — Д.М .) видел брошенным на навозную кучу, — пишет далее Байхаки, — …и приставом при нем был Тегин Саклаби» [3, с. 718].

Тегин был, по всей вероятности, рабом, вывезенным из русских земель. В пользу этого предположения говорит не только то, что Русь была ближайшим к владениям Газневидов источником невольников- сакалиба , но и тюркское имя слуги — Тегин. Возможно, первым хозяином Тегина был какой-то тюрок, нарекший его этим именем. Можно предполагать, что Тегин был пленником тюрок-кочевников с юга Руси, но без четких указаний в источниках высказываться в пользу волжского или степного пути (см.: часть III, гл. 1) вряд ли правомерно.

17. Во второй половине XI в. рабы- сакалиба упоминаются в поучении предпоследнего зияридского правителя Джурджана и Табаристана Кейкавуса Ибн Искандера (1049–1069) своему сыну Гилян-Шаху (1069–1077) («Кабус-Намэ» или «Насихат-Намэ»). Рассказывая сыну, каких невольников следует покупать, Кейкавус подробно описывает рабов-тюрок, но затем замечает: сакалиба , русы и аланы подобны тюркам, но превосходят их выносливостью [179, с. 86].

Как и в предыдущем случае, мы имеем здесь дело с неоскопленными рабами из русских земель. История их поставки в исламский мир разобрана выше (см.: часть III, гл. 1); применяя сделанные там выводы к настоящему фрагменту, можно заключить, что речь, по всей вероятности, идет о пленниках тюркских кочевников, доставленных через южнорусские степи и Кавказ. В пользу этой трактовки свидетельствует и то, что русы и сакалиба упоминаются наряду с невольниками-аланами, ввозившимися тем же путем. Небезынтересно отметить, что Кейкавус, упомянув о русах, сакалиба и аланах, далее говорит только о последних, посвящая им подробное описание. Естественно предполагать, что слуги-аланы были ему известны лучше, т. е., видимо, составляли большинство слуг при его дворе. Можно прийти к выводу, что у Зияридов невольники с севера были пленниками кочевников-тюрок; большую часть их составляли аланы, но добавлялось и некоторое количество полоняников из южной Руси.

Таковы имеющиеся известия о слугах- сакалиба в Машрике. На основании этих материалов можно сделать несколько общих замечаний.

Упоминания о рабах- сакалиба действительно редки — примем во внимание, что мы имеем дело с весьма продолжительным отрезком времени и обширным кругом источников. Многие восточные авторы не упоминают о слугах- сакалиба вовсе. Видимо, их было довольно мало, меньше, чем других рабов — румийцев, негров и тюрок. В основном рабы поступали в Машрик из сопредельных территорий — Малой Азии (румийцы), Африки (негры) и Средней Азии (тюрки). Географическая близость Машрика к этим регионам давала возможность работорговцам приводить большее число невольников. Доставлять невольников из отдаленных земель (славяно-германское пограничье, Русь, Далматия) было труднее; кроме того, большую часть их обычно продавали по пути. Так, из невольников, поступавших через Германию и Францию, Машрика достигали лишь те сакалиба , кого не продавали в Андалусии, Магрибе и Египте; для венецианцев главными рынками сбыта «живого товара» были Египет и Магриб. Аналогичная ситуация складывалась и на пути из Булгара и Хазарии: много невольников оставалось в Хорезме. Таким образом, среди евнухов сакалиба заметно уступали в численности румийцам и неграм, а среди неоскопленных боевых рабов — тюркам.

Такое положение не было, разумеется, статичным. Выше уже отмечалось, что в конце X в., когда доставка евнухов-румийцев временно прекратилась, рабов- сакалиба стало больше, но так продолжалось недолго. Наступление византийцев остановилось, и румийские невольники вновь начали поступать в исламские страны. После первой трети XI в. ввоз невольников- сакалиба по германо-андалусскому и волжскому путям сильно сократился, нет и следов славянских пленников из Малой Азии. Все это, разумеется, сказалось и на Машрике, где упоминания о сакалиба тоже исчезают.

Другая важная особенность истории слуг- сакалиба в Машрике — их многообразие, особенно заметное в сравнении с другими регионами. В то время как в мусульманской Испании и Северной Африке почти абсолютно преобладают евнухи- сакалиба , в Машрике мы видим и неоскопленных рабов, и невольниц, и детей. Объясняется это многообразием путей, по которым в Машрик ввозили невольников- сакалиба : из Андалусии и Венеции доставляли скопцов, из Малой Азии и русских земель — неоскопленных рабов и женщин. Так как на некоторых из этих путей (далматинско-венецианском или южнорусском) мы не видим перерыва в работорговле, вполне вероятно, что сакалиба оставались в Машрике дольше, чем в других регионах. Но упоминаний о сакалиба более не обнаруживается, что, видимо, вызвано их малочисленностью: они просто терялись в общей массе слуг.

Сакалиба интересуют нас отнюдь не только как слуги или евнухи, пусть даже занимавшие высокое положение при дворе. Видя в них европейцев, почти наверняка славян, мы, естественно, задаемся вопросом: что сохранили они из родной культуры и что взяли из чужой, иными словами, кем были в духовном отношении? Некоторые соображения на этот счет были высказаны в части II относительно славянских переселенцев, но рабы- сакалиба — совершенно особое явление, и сведения об их культуре и духовном мире заслуживают отдельного исследования.

В изображении восточных писателей слуги- сакалиба практически ничем не выделяются из окружающей их массы мусульман. Они говорят по-арабски, исповедуют исламскую религию и следуют обычаям того общества, в котором живут. Такую картину, разумеется, нельзя назвать нереальной. Служа в арабо-мусульманском обществе, рабы, вполне естественно, быстро выучивались арабскому языку; без этого они были бы просто не в состоянии понимать приказания хозяев. Некоторые сакалиба овладевали арабским языком в совершенстве. Ибн ал-Аббар с особой похвалой отзывается о Джаузаре ас-Саклаби, который в 402 г. х. (4 августа 1011 — 22 июля 1012 г.) стал управляющим кордовского дворца, замечая, что он был великолепным знатоком арабского языка. В том же фрагменте Ибн ал-Аббар относит к сакалиба и предшественника Джаузара на этом посту — Фатина, служившего еще ал-Мансуру [240, т. 1, с. 204, № 671]. О Фатине упоминает Ибн Бассам, называющий его «уникальным, не имевшим себе равных в знании арабского языка и всего, что касается литературы» [251, ч. 4, с. 34]. Согласно Ибн Бассаму, Фатин писал стихи; после его смерти несколько тетрадей были проданы с аукциона.