Дмитрий Мишин - Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее средневековье

Не хуже андалусских говорили по-арабски и североафриканские сакалиба . Уже отмечалось, что фатимидским сакалиба очень часто приходилось выполнять различные поручения халифов — они участвовали в деятельности администрации, водили войска и эскадры. Такие обязанности, разумеется, предполагали отличное владение арабским языком. До нас дошли некоторые тексты, написанные фатимидскими сакалиба , — записки, которые Джаузар направлял халифам; они ясно показывают, какого высокого уровня достиг придворный в арабском языке.

Одновременно невольники усваивали и исламскую религию. Мусульманами, очевидно, стали очень многие сакалиба . Объяснять это явление следует, видимо, тем, что большинство невольников- сакалиба составляли славяне-язычники из славяно-германского региона. Христиане — например, чехи, сербы, хорваты — были не столь многочисленны. Языческие верования славян мусульмане не считали религией. Комментируя покупку невольницы- сакалибиййя для 'Абд ар-Рахмана ал-'Утки (этот случай рассмотрен в предыдущей главе), факих Ибн Ваддах (814–900) заметил, что «у них (т. е. у сакалиба , в данном случае — невольников. — Д.М .) нет завета ( ла 'ахда ла-хум )» [280, т. 1, с. 444], т. е., фактически, религии. Таких рабов, как показывают высказывания видных мусульманских правоведов ал-Авза'и и Малика Ибн Анаса, хозяин имел право обращать в ислам [316, с. 147–149; 73, с. 141]. Школы ал-Авза'и и Малика Ибн Анаса были в разное время господствующими в Андалусии; маликизм пользовался большим влиянием в Магрибе. Вероятно, андалусские и магрибинские факихи следовали за Маликом Ибн Анасом и утверждали необходимость обращения невольников-язычников в ислам. Это, разумеется, открывало дорогу для массовой исламизации рабов- сакалиба . Сходным образом обстояли дела и в Фатимидском государстве — с той лишь разницей, что там от невольников требовалось принятие ислама в его исмаилитской интерпретации. Безвестный славянский вождь, взятый в плен в сражении при Раметте, поторопился принять ислам, опасаясь, что его могут казнить как многобожника (см.: часть III, гл. 1). Карьера Джаузара при фатимидском дворе началась с эпизода благословения халифа, демонстрации верности исмаилизму. Принимать ислам могли, конечно, и сакалиба -христиане. При дворах средневековых мусульманских правителей, особенно в Андалусии, мы находим немало ренегатов самых разных национальностей — испанцев, итальянцев, греков; среди них могли оказаться и славяне.

Принимая ислам, невольники иногда увлекались мусульманским богословием и углубленно изучали его. Краткое жизнеописание одного из таких невольников дает испано-мусульманский автор X в. ал-Хушани. Некий невольник по имени 'Ариф, сообщает он, был привезен в Печину и продан арабу, звавшемуся Лайс Ибн Фудайл. Араб научил невольника грамоте и читал с ним Коран. К учению 'Ариф проявил столь большие способности, что Лайс не стал приставлять его к ремеслу, а позволил посещать печинских факихов. 'Ариф даже ездил учиться в Египет; впоследствии он вернулся в Испанию и умер на Мальорке в 336 г. х. (23 июля 947 — 10 июля 948 г.). 'Ариф не принадлежал к сакалиба и не именуется саклаби ; он был уроженцем Франции, захваченным в юношеском возрасте мусульманскими пиратами [131, с. 288–289, № 392; см. также: 272, т. 1, с. 342, № 1005]. Но подобные случаи встречались и в среде сакалиба . Столь подробными биографиями мы, к сожалению, не располагаем, однако некоторые сведения все же довольно показательны. В Андалусии некий Наср ас-Саклаби рассказывал хадисы [272, т. 2, с. 157, № 1493]. 'Абд ар-Рахим ас-Саклаби оставил службу во дворце, чтобы отправиться в паломничество [272, т. 1, с. 294, № 873; 240, т. 3, с. 57, № 136]. Впоследствии хадж совершил слуга 'Абд ар-Рахмана III Дурри [272, т. 1,с. 146,№ 433]. Хайран и Зухайр проводили работы в мечети Альмерии. Зухайр, согласно Ибн ал-Хатибу, обращался за советами к мусульманским факихам и поступал по их указанию [199, т. 1, с. 526; 151, с. 216]. Набожными мусульманами становились сакалиба и в других частях исламского мира. Фатимидский халиф ал-Му'изз, например, однажды послал Джаузару богословский трактат, написанный халифом Исма'илом ал-Мансуром, приказал изучить его и высказать свое суждение [290, с. 85]. Такое поручение, разумеется, можно было дать лишь глубоко преданному исмаилизму и компетентному в его доктрине человеку.

Таким образом, сакалиба владели арабским языком и почти поголовно были обращены в ислам. Но определяло ли это их духовный мир? Ответить однозначно невозможно. Изучая культуру слуг- сакалиба , мы как нигде остро испытываем недостаток информации. Прежде всего, средневековые мусульманские авторы вообще нечасто уделяют внимание культуре рабов и слуг, судить о которой мы можем в основном по изредка попадающимся историям или анекдотам. Там же, где о культуре все-таки упоминается, речь, как правило, идет о начатках исламской культуры, которую перенимали чужеземные рабы и слуги. Собственная, неисламская культура сакалиба мусульманских писателей не интересовала, как, впрочем, не интересовала их и культура других рабов и слуг — европейских христиан, греков, тюрок и негров. Сакалиба представляются совершенно исламизированными, усвоившими культуру местного мусульманского населения. Но здесь к данным источников следует относиться с большой долей критицизма. Из того, что мусульманские авторы не упоминают о собственной культуре сакалиба , отнюдь не следует, что ее не было вовсе. Кроме того, иногда восточные авторы все-таки дают нам понять, что сакалиба сохранили кое-что от того времени, когда они еще не были слугами в мусульманском мире.

Сказанное относится прежде всего к языку. Рассматривая историю слуг- сакалиба в различных регионах, мы видели несколько случаев, когда источники ясно указывают на то, что они говорили на родном языке. В середине IX в. евнуха- сакалиба служили приезжавшим в Багдад купцам-русам переводчиками. Аглабидский правитель Ибрахим II разговаривал со своим слугой Б. лагом на языке сакалиба [309]. Сходная ситуация создалась через несколько десятилетий, когда фатимидский халиф ал-Му'изз проявил интерес к языку сакалиба , чтобы понять, что сказал о нем его слуги- саклаби Музаффар. Все отмеченные фрагменты указывают на то, что слуг- сакалиба , говоривших на родном языке, было немало. Ибн Хордадбех, которому принадлежит рассказ о купцах-русах, общавшихся в Багдаде с мусульманами при помощи слуг- сакалиба , говорит о периодически повторявшихся торговых поездках. Ибрахим II, как показывают его диалоги с Б.лагом, мог говорить на языке сакалиба достаточно связно, причем выражая не самые элементарные мысли. Представляется маловероятным, чтобы эмир старательно учил язык из-за одного-единственного слуги; скорее, он общался со многими сакалиба , которых при его дворе было достаточно. Рассказ об изучении языков ал-Му'иззом носит, как уже отмечалось, скорее, характер исторического анекдота. Как таковой он порождает определенные сомнения. Действительно ли ал-Му'изз изучил четыре совершенно различных и трудных языка (берберский, язык румийцев, язык негров и язык сакалиба ) — заметим, что эти занятия потребовали бы немало сил и времени, — только ради того, чтобы разобраться в смысле одного слова, пророненного Музаффаром? Почему, если Музаффар был славянином (мы помним, что его привезли из Болгарии), халиф, разумеется, знавший это, взялся за изучение языка сакалиба в последнюю очередь, даже после языка негров? Думается, что трактовать рассказ ал-Макризи следует иначе. Услышав из уст Музаффара слово, показавшееся ему подозрительным, ал-Му'изз, скорее всего, просто вызвал к себе доверенных слуг из разных народов и спросил, значит ли оно что-нибудь на их языках. Берберы, румийцы и негры ответить не смогли; сакалиба же сказали, что это ругательство. Эти вызванные для проверки сакалиба , как и Музаффар, хорошо помнили родной язык.