Владимир Пашуто - Александр Невский и борьба русского народа за независимость в XIII веке

По-видимому, в эти годы новгородское правительство приняло какие-то меры для восстановления своих позиций в землях еми и суми. Такой вывод позволяет сделать содержание буллы (послания) папы Григория IX, отправленной им 9 декабря 1237 г. главе шведской церкви архиепископу Упсальскому. «Как сообщают дошедшие до нас ваши письма, — писал папа, — народ, называемый тавастами (т. е. финны. — В.П .), который когда-то большим трудом и заботами вашими и ваших предшественников был обращён в католическую веру, ныне стараниями врагов креста — своих близких соседей (т. е. русских. — В.П .) снова обращён к заблуждению старой веры и вместе с некоторыми варварами, и с помощью дьявола совершенно уничтожает молодое насаждение церкви божией в Тавастии».

Григорий IX призывал шведских феодалов с оружием в руках выступить против финнов, чтобы в этих трудных условиях «с тем большей охотой поднялись бы мужи богобоязненные (так именует папа шведских феодальных захватчиков. — В.П .) против наступающих отступников и варваров… поручаем братству вашему апостолическим посланием: где бы только в означенном государстве (т. е. Швеции. — В.П .) или соседних островах ни находились католические мужи, чтобы они против этих отступников и варваров подняли знамя креста и их силой и мужеством изгнали по побуждению благодетельного учения».

Из этой буллы следует, что неудачи шведских феодалов в земле финнов объясняются вмешательством русских. Причём неудачи эти были настолько велики, что папская курия в целях поддержки шведских крестоносцев провозгласила крестовый поход и против финнов и против русских. Как видим, положение было здесь сходно с тем, что мы наблюдали в земле лэттов и эстов. Можно думать, что папская булла, поскольку она основана была на информации из Швеции, правильно передаёт сложившееся при королевском дворе убеждение, что шведские позиции в земле финнов и в заливе не могут быть упрочены до тех пор, пока не будет подчинена не только земля еми, но и сама Новгородская Русь. Что вообще положение шведов в финской земле было не из лёгких, можно заключить и из того, что в 40-х годах XIII в. сам престарелый епископ Томас «из страха перед русскими и карелами» оставил свой пост и отправился доживать свои дни на остров Готланд.

Следовательно, папская курия участвовала в подготовке наступления на Русь не только с запада, где она содействовала в том же 1237 г. объединению сил ливонских, прусских и датских крестоносцев, но и с севера, поддерживая организацию крупного наступления шведских феодалов. Шведское правительство решило направить экспедицию не столько против еми, сколько против Новгородской Руси. Целью похода был захват Невы и Ладоги, а в случае полной удачи — Новгорода и всей Новгородской земли. Захватом Невы и Ладоги сразу достигались две цели: во-первых, земли финских племён отрезались от Руси, а лишённые русской поддержки, они гораздо легче могли стать добычей шведских феодалов; во-вторых, с захватом Невы в руки Швеции переходил единственный для Новгорода (и для всей Руси) выход к Балтийскому морю, т. е. вся внешняя торговля Руси на северо-западе поступала бы под шведский контроль.

Едва ли можно сомневаться в том, что выступление Швеции было согласовано с действиями ливонских крестоносцев, которые в том же 1240 г. предприняли наступление на Изборск и Псков, причём не как обычно зимой, а летом. Косвенным подтверждением этого соглашения является сообщение «Жития» князя Александра о том, что шведский король решил выступить лишь после того, как «слышав» об Александре Ярославиче от немецких крестоносцев.

Для похода на Русь шведское правительство короля Эриха «Картавого», ярла (князя) Ульфа Фаси [12] Что ярлом был не Биргер, а Ульф Фаси, нам указано И. П. Шаскольским, за что приносим ему благодарность. и зятя короля Биргера выделило значительное войско. Охотников поживиться русскими землями, не разоренными татаро-монголами, нашлось немало: шли шведские духовные и светские рыцари-феодалы, искавшие в грабительском походе, земель и средств поправить свои дела; шли крестоносцы-рыцари — профессионалы, искавшие богатства и славы; шли, наконец, просто отбросы общества — знатные нищие, спешившие туда, где, казалось, можно было поживиться без особого риска. Грабительский смысл похода прикрывался разговорами о необходимости распространить среди русских «истинное христианство» — католицизм.

К походу были привлечены и норвежские феодалы («Мурмане», как их именует летописец), а также вспомогательные финские отряды из покорённых частей земли еми и суми.

К чести князя Александра Ярославича нужно сказать, что в 1239 г. он позаботился не только об охране западных, но и северных границ, установив тщательную охрану залива и реки Невы. Места там были труднопроходимые и пути шли только вдоль рек. В районе реки Невы, к югу от неё, между Вотьской (с запада) и Лопской (с востока) новгородскими волостями находилась Ижорская земля. Здесь жило небольшое племя — ижоряне, его социальная верхушка уже владела землёй, приняла христианство и несла службу новгородским властям. В частности, «муж старейшина в земли Ижерьской» по имени Пелгусий крестился, приняв имя Филиппа, хотя основная масса населения оставалась в язычестве. В Ижорской земле имелся и «тиун», т. е. судебный чиновник, поставленный Новгородом.

Старейшине Пелгусию была поручена князем Александром «стража морская», т. е. охрана путей к Новгороду с моря; «стража», по-видимому, стояла по обоим берегам залива, как сказано в «Житии» Александра — «при краи моря, стерегущу обои пути».

Описание прихода шведских войск и их разгрома составил современник князя Александра, вероятно, один из его дружинников. Позднее митрополит Кирилл включил это описание в состав «Жития» Александра.

О себе автор описания говорит так: «Аз худый и грешный малосмысленный покушаюсь написати житие… князя Александра… понеже бо слышахом от отець своих и самовидець есмь возраста его, и сице рад бых исповедал… славное и честное житие его». Вот что узнаём мы от этого «самовидца».

Однажды на рассвете июльского дня 1240 г., когда Пелгусий лично нёс охрану Финского залива, он вдруг «услыша шум страшен по морю». Это шли шведские корабли, «многы зело», посланные в поход королём, который «собра вой множество, силу велику зело: свея (шведы) с князем и с пискупы (епископами) своими и мурмане и сумь и емь». Пелгусий поспешил в Новгород и сообщил князю о виденном. Шведская флотилия между тем прошла по Неве до устья реки Ижоры. Здесь было решено сделать временную остановку; очевидно, часть судов вошла в устье Ижоры, а другая, большая часть причалила к берегу Невы, вдоль которого предстояло плыть.