Глеб Абрамович - Князья Шуйские и Российский трон

В это время в результате приступа затянувшейся тяжелой болезни, 13 апреля 1605 г., умер Борис Годунов. Вступивший на престол Федор Борисович первым делом отозвал в Москву из армии всех трех знатнейших бояр — князей Ф. И. Мстиславского, Василия и Дмитрия Шуйских — для участия в деятельности Боярской Думы. Во главе армии был поставлен П. Ф. Басманов, внук одного из виднейших организаторов опричнины Алексея Басманова, сын Федора Алексеевича, фаворита Ивана Грозного. Петр Басманов в боях против самозванца проявил себя как талантливейший полководец, но поскольку он не принадлежал к верхушке московской титулованной знати, его назначение на Большой полк вызвало недовольство среди других более знатных воевод, что не могло не отразиться на состоянии армии. С другой стороны, возвращение в Москву Шуйских снова ставило их во главе боярской оппозиции, которая не расположена была терпеть у власти дочь Малюты Скуратова и ее сына. Басманов также не хотел служить верой и правдой дочери Малюты, главного виновника казни его деда и смерти в тюрьме его отца. Принимая во внимание сложившуюся ситуацию, Лжедмитрий предложил Басманову первое место при своей особе. Вместе с Басмановым на сторону Лжедмитрия перешли воеводы — князь Голицын и боярин М. Г. Салтыков. В армии начался мятеж, верные Федору воеводы Катырев-Ростовский, Телятевский, Кашин, Морозов, Сукин бежали в Москву [317] Скрынников Р. Г. Социально-политическая борьба… С. 261. .

Не встречая на своем пути никакого сопротивления, Лжедмитрий двинулся на Москву и, остановившись около Тулы, в Крапивне, послал с дворянином Гаврилой Григорьевичем Пушкиным грамоту, адресованную «Мстиславскому, Шуйским и прочим боярам, дворянам московским и городовым и всему народу с обещаниями никого не обижать и с гарантией тишины, покоя и благоденственного жития». Пушкину удалось огласить послание с Лобного места на Красной площади.

Как же в сложившейся ситуации повели себя Шуйские? По свидетельствам современников, князья Мстиславский и Василий Шуйский, а также возвращенный Федором из ссылки Богдан Бельский вышли из Кремля и пытались помешать чтению послания и успокоить народ, но были встречены криками: «Время Годуновых миновалось. Да здравствует царь Димитрий!», [318] Карамзин Н. М. История… С. 120. после чего толпа ворвалась в Кремль. Царя Федора с матерью вывели из дворца на старый двор, где и убили, а дворы всех Годуновых разграбили. Царем был провозглашен Лжедмитрий. Боярство не посмело и пикнуть.

В Серпухов, на встречу нового царя, двинулась боярская делегация в самом представительном составе: князья Василий, Дмитрий и Иван Шуйские, Ф. И. Мстиславский, И. М. Воротынский и др. [319] Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI–XVII вв. СПб., 1910. С. 268. Итак, Шуйские покорно склонили головы перед тем, кого совсем недавно клеймили позором как самозванца. Но с их стороны это был только стратегический маневр. В. И. Шуйский в своем кругу называл факт признания боярами самозванца вынужденной мерой, имевшей своей целью расправу с Годуновыми.

Опытный политикан В. И. Шуйский начал плести сеть интриг. Во время встречи в Серпухове, вручая новому царю государственную печать, ключи от казны и царские регалии, Василий заметил, что Лжедмитрий относится к нему с недоверием. Подозрения князя оказались не напрасными: Лжедмитрий для оповещения населения о скором приезде послал в Москву впереди себя не Шуйского, старейшего из бояр и имевшего преимущественное право, а князя В. В. Голицына и П. Ф. Басманова. Крупнейший знаток истории Смуты академик С. Ф. Платонов так характеризует состояние Шуйских в этот период: «В то время, как другие виновники переворота, Голицын и Басманов получили на первых же порах служебные поручения от самозванца и как его доверенные лица поехали перед ним в Москву, Шуйские оставались в стороне. Это было последствием их поведения и, может быть, причиной той поспешности, с какой они стали агитировать против нового государя. Им было основание опасаться, что при перемене придворных лиц и влияний не им достанется первое место в правительстве, а между тем они притязали на него. Переворот 1-го июня устранил тот порядок, которым они тяготились, но не создал такого порядка, какого они желали. Незачем было, с их точки зрения, терпеть новое положение вещей и опасно было, в интересах их семьи, дать ему утвердиться. Вот почему Шуйские, очертя голову, бросились в агитацию, возбуждая московское население против нового царя, еще не успевшего приехать в свою столицу» [320] Там же. С. 272. .

Но Лжедмитрий имел в Москве много сторонников, которые докладывали ему во всех подробностях о поведении Шуйских. Да и сам Василий Иванович был слишком раздражен, чтобы соблюдать необходимую осторожность. Самонадеянность Шуйского стоила ему и его семье очень дорого.

Особенно старательно следил за всеми враждебными происками против нового царя П. Ф. Басманов, ставший его ближайшим другом и соратником. Братьев Шуйских арестовали по его доносу в первой половине 1606 г. Р. Г. Скрынников ставит под сомнение приведенную нами версию С. Ф. Платонова, считая, что Шуйские всегда оставались «трезвыми и осторожными политиками. Спешили не столько Шуйские, сколько Лжедмитрий. Даже если заговора не было и в помине, ему надо было выдумать таковой». В защиту своей версии историк выдвигает аргумент: Лжедмитрий боялся, что «князь Василий Шуйский предъявит претензии на трон при первом же подходящем случае» [321] Скрынников Р. Г. Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале XVII в. Л., 1985. С. 308, 309. . На наш взгляд, доказательства, приводимые Р. Г. Скрынниковым, менее убедительны, чем доводы С. Ф. Платонова. Вспомним, с каким восторгом был принят большинством московского населения новый царь. А ведь его признала и значительная часть боярства, и даже мать Дмитрия — старица Марфа, которую по приказу Лжедмитрия I юный государев мечник князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский привез из монастыря [322] Карамзин Н. М. История государства Российского. СПб., 1892. С. 132. . Эти факты говорят о твердых позициях, занимаемых Самозванцем в первые дни его царствования.

Н. М. Карамзин на основании многочисленных свидетельств современников — русских и иностранцев — так описывает суд над Василием Шуйским: князя с братьями «велели судить, как дотоле еще никого не судили в России: Собором, избранным людям всех чинов и званий. Летописец уверяет, что князь Василий в сем единственном случае жизни своей явил себя героем: не отрицался; смело, великодушно говорил истину, к искреннему и лицемерному ужасу судей, которые хотели заглушить ее воплем, проклиная такие хулы на венценосца. Шуйского пытали; он молчал; не назвал никого из соумышленников и был один приговорен к смертной казни; братьев его лишили только свободы». Василия поставили на помост около плахи, и Петр Басманов с Лобного места зачитал от имени царя: «Великий боярин, князь Василий Иванович Шуйский, изменил мне, законному государю вашему, Димитрию Иоанновичу всея России; коварствовал, злословил, ссорил меня с вами, добрыми подданными: называл Лжецарем; хотел свергнуть с престола. Для того осужден на казнь: да умрет за измену и вероломство». Князь Василий, уже обнажаемый палачом, громко воскликнул к зрителям: «Братья! Умираю за истину, за веру христианскую и за вас». Когда голова осужденного уже лежала на плахе, вдруг все услышали крик: «Стой!» — и увидели скачущего из Кремля гонца с указом в руке, в котором Шуйскому по ходатайству царицы-инокини Марфы, матери царя, объявлялось помилование [323] Там же. С. 137–138. . Всех троих Шуйских сослали в Галицкие пригороды; имения описали, дома разорили.