Глеб Абрамович - Князья Шуйские и Российский трон

В вопросе о месте отравления и дате смерти М. В. Скопина-Шуйского современники несколько расходятся; это расхождение нашло отражение и в исторической литературе. Одни источники утверждают: Скопин умер сразу после отравления. Этой версии, в частности, придерживается Н. М. Карамзин, который также считает, что если чашу с ядом поднесла Скопину Екатерина Шуйская, то пир происходил в доме князя Дмитрия. Среди современников события существует и иное мнение: отравление произошло на пиру по случаю крестин сына у князя Воротынского и смерть наступила не в день пира, а около двух недель спустя, после тяжелой болезни. Таких свидетельств большинство, и В. С. Иконников, автор работы о М. В. Скопине-Шуйском, тщательно изучив весь комплекс источников, принимает последнюю версию, [364] Там же. С. 218–231. которая, и по нашему мнению, является более убедительной. С. Ф. Платонов по поводу гибели Скопина пишет: «Смертью Скопина, как справедливо выразился С. М. Соловьев, порвана была связь русских людей с Шуйскими, и олигархический круг властвовавших бояр в лице Скопина лишился своей нравственной опоры» [365] Платонов С. Ф. Очерки… С. 416. .

Когда известие о смерти Скопина дошло до населения Москвы, то все в один голос стали обвинять в содеянном Дмитрия Шуйского. Толпа бросилась к его дому, и лишь присланный Василием отряд спас Дмитрия от немедленной расправы. Когда Делагарди пришел проститься с покойным, его как неправославного сначала не хотели впускать и пустили лишь после того, как он решительно потребовал допуска к прощанию на правах друга покойного. Увидев Скопина в гробу, он горько заплакал и воскликнул: «Москвичи! Не только на Руси, но и в землях моего государства не видать мне такого человека!».

Скопин имел громадный рост, в Москве для него не могли найти подходящего гроба и поэтому увеличили имеющийся с обеих сторон [366] Иконников В. С. Князь М. В. Скопин-Шуйский… С. 139. Прим. XX. . Хоронили Скопина с царскими почестями и положили в Архангельском соборе в Кремле, но не около гробниц царей, а рядом — в новом приделе.

Смерть Скопина лишила русскую армию любимого военачальника, однако откладывать поход против Сигизмунда не представлялось возможным, тем более что войско было вполне готово к выступлению. Встал вопрос о назначении нового главнокомандующего. Царь Василий колебался в выборе, но Дмитрий и его жена решили этот вопрос однозначно, в противном случае их преступление не имело никакого смысла. Представляется, что Дмитрий с его честолюбием рассчитывал на хорошо подготовленную Скопиным армию, с помощью которой ему удалось бы одержать легкую блестящую победу, и тем самым сразу завоевать авторитет и обеспечить себе после смерти брата прямую дорогу к трону. Дмитрию удалось с помощью жены и брата уговорить находившегося в растерянности Василия и назначение состоялось. Армия состояла из 48 тыс. русских и 8 тыс. иноземных солдат Но настроение как у тех, так и у других было отнюдь не боевое. Замена опытного, овеянного славой побед, любимого всеми полководца, за которым войско могло пойти в огонь и в воду, на известного своей глупостью и трусостью горе-полководца, прославившегося только одними поражениями, лишала солдат и офицеров всякой веры в победу. К тому же правительство задерживало выплату иноземным солдатам причитающегося им жалования. Все попытки Василия раздобыть деньги в Троице-Сергиевой Лавре терпели неудачу. Иноки отвечали, что они за пять истекших военных лет отдали 65 тыс. рублей Борису Годунову и самому Василию, а оставшихся средств у них едва может хватить на восстановление крепостных стен и башен, поврежденных артиллерией противника во время осады монастыря.

Не успели войска Дмитрия Шуйского вступить в соприкосновение с противником, как очередной сюрприз преподнес «верный слуга отечества» Прокопий Ляпунов. Узнав о смерти М. В. Скопина, он всенародно объявил Василия и Дмитрия Шуйских убийцами и призвал народ к мщению. Княжество Рязанское отложилось от Москвы за исключением Зарайска, где воеводой был князь Дмитрий Пожарский. На сторону Ляпунова перешли и московские стрельцы, посланные Василием к Шацку.

В то время как в Москве еще пылали страсти, вызванные событиями, происходившими в Рязани, Дмитрий Шуйский преподнес брату еще больший «сюрприз», потерпев сокрушительное поражение от поляков под местечком Клушиным. Пока его армия двигалась к Смоленску, шедший за ней по пятам Сигизмунд неожиданно выслал навстречу Дмитрию гетмана Жолкевского с 2 тыс. всадников и 1 тыс. пехоты. Дмитрий же стоял в Дмитрове, неизвестно чего выжидая и тем самым предоставляя Жолкевскому возможность беспрепятственно соединиться с Зборовским, шедшим к Смоленску с отрядом брошенных Сапегой поляков из Тушинского лагеря. К ним присоединились и группы дезертиров из войска Делагарди, бежавших из-за неуплаты Дмитрием Шуйским положенного им жалования.

Жолкевский, значительно увеличив свои силы за счет этих пополнений, 23 июня 1610 г. выступил навстречу Шуйскому с легкими пушками и 10 тыс. всадников, причем шел он так тихо, что сумел пройти незамеченным мимо 6-тысячного отряда князя Елецкого и воеводы Валуева, высланного Шуйским в качестве сторожевого отряда. Подойдя глубокой ночью к спящему лагерю Шуйского, Жолкевский поджег ограждающие лагерь плетни. Проснувшиеся Шуйский и Делагарди пытались впопыхах хоть как-нибудь привести в боевой порядок своих мечущихся в панике воинов. Это отчасти удалось Делагарди, имевшему более приученных к дисциплине солдат, и когда Жолкевский под звуки труб бросил свою конницу на шведов, последние сдержали этот натиск. Тогда Жолкевский, стреляя из всех пушек только по шведам, бросил оставшиеся силы на войско Шуйского. Началась паника: конница, отступая, смяла пехоту, шведы подались в лес, а другие иноземцы из отряда Делагарди перешли на сторону врага. Пример панического бегства показал сам главнокомандующий — князь Дмитрий. Потеряв коня в болоте, он, босой, на крестьянской лошади, приехал в монастырь под Можайском, откуда, достав обувь и лошадей, отправился в Москву [367] Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. XII. СПб., 1892. С. 137–139; Иконников В. С. Князь М. В. Скопин-Шуйский (Критико-биографический очерк). СПб., 1875. С. 139–140. . Делагарди, дав Жолкевскому слово не выступать против него, захватил казну, брошенную Шуйским в 5450 рублей серебром и 7 тыс. рублей соболями, и вместе с генералом Горном и 400 шведскими солдатами удалился в направлении к Новгороду.

Князь Елецкий и воевода Валуев, узнав о поражении главных сил, сдались гетману Жолкевскому и принесли присягу королевичу Владиславу. Итак, путь Жолкевскому был открыт и он двинулся из занятой Калуги через Медынь и Боровск на Москву. Отбросив у Серпухова отряд крымских татар, гетман подошел к Москве и разбил лагерь в Николо-Угрешском монастыре, в 15 верстах на юго-восток от стольного града. Таким образом, в это время под Москвой нависла угроза с двух сторон: со стороны Можайской дороги стоял Жолкевский с поляками, а с Коломенской — Лжедмитрий II.