Антон Горский - «Бещисленные рати и великия труды…»: Проблемы русской истории X–XV вв.

Под происхождением от франков вовсе не обязательно подразумевалось происхождение всей руси в смысле всего населения, подвластного русским князьям: речь может идти о правящей верхушке, наиболее политически активной части общества, которая, по средневековым представлениям, была главным носителем этнонима. Поскольку киевская княжеская династия имела норманнское происхождение, такого рода утверждение вполне могло не быть чистым вымыслом, а иметь определенные основания: предводители викингов нередко нанимались на службу к Каролингам и получали в держание те или иные приморские территории для обороны их от других норманнов. Так, отождествляемый рядом авторов [132] Из последних работ см.: Свердлов М. Б. Домонгольская Русь: Князь и княжеская власть на Руси VI — первой трети XIII вв. СПб., 2003. С. 106–109, 118–120. с летописным Рюриком датский конунг Рёрик (Рорик) в течение почти четырех десятков лет, с конца 830-х до середины 870-х гг., имел (с небольшими перерывами) лен на франкской территории — во Фрисландии, будучи связан вассальными отношениями сначала с императором Людовиком Благочестивым, а потом (в разные годы) с его сыновьями — Лотарем, Людовиком Немецким и Карлом Лысым [133] См. о его биографии: Беляев Н. Т. Рорик Ютландский и Рюрик Начальной летописи // Сборник статей по археологии и византиноведению. Т. 3. Прага, 1929; Ловмяньский Г. Рорик Фрисландский и Рюрик Новгородский // Скандинавский сборник. Т. 7. Таллин, 1963. . Если русские князья середины X в. и часть их окружения являлись потомками Рёрика и его дружинников, или были тем или иным образом связаны с другим предводителем викингов, проведшим какое-то время во владениях Каролингов, это давало им возможность выводить себя «от франков» в широком смысле этого понятия, принятом в то время в Византии.

Обращает на себя внимание дата обручения Берты и Романа — сентябрь 944 г. [134] Theophanes Continuatus… P. 431.11–19; 748.5–12; 917.11–18. Осенью этого года (точнее, между сентябрем и серединой декабря) датируется заключение в Константинополе договора с Византией киевского князя Игоря [135] См.: Повесть временных лет. СПб., 1996. С. 23–26,431; Назаренко А. В. Указ. соч. С. 267–268. . Т. е. в день совершения церемонии обручения в столице империи почти наверняка находилось и, соответственно, имело подробную информацию об этом событии русское посольство (в которое входил личный посол Ольги Искусеви) [136] Позже оно появиться в Константинополе не могло, так как не успело бы вернуться обратно до завершения навигации по Днепру; караваны из Руси традиционно приплывали летом (ср. даты приема Ольги, указанные Константином Багрянородным в книге «О церемониях византийского двора» — 9 сентября и 18 октября: Constantini Porphyrogeniti De ceremoniis aulae Byzantiae. Bonnae, 1829. Vol. 1. P. 594–598). Даже если допустить, что договор был заключен, как и предшествующий договор Олега 911 г. (см.: ПСРЛ. Т. 1. Стб. 37), в самом начале сентября, и к моменту обручения Романа и Берты посольство уже покинуло Византию, все равно его члены должны были получить информацию о предстоявшей через несколько дней церемонии. . В Киеве, следовательно, о матримониальном союзе с дочерью «короля франков» было хорошо известно [137] В русском посольстве 944 г. были не только язычники, но и христиане (см.: ПСРЛ. Т. 1. Стб. 52–53); не исключено поэтому, что кто-то из них мог и лично присутствовать на церемонии обручения. . Спустя четыре года, около 948 г., тезис о происхождении руси от франков фиксируют византийские придворные хронисты. Вскоре после этого, между 948–952 гг., император Константин заявляет о невозможности браков с правящими домами всех «не-ромеев», кроме франков. Как говорилось выше, речь шла о возможных претензиях такого рода со стороны хазар, венгров и русских. При этом в отношении хазар ранее имелся прецедент — женитьба императора Константина V на дочери хазарского кагана [138] Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 56–57, 60–61, 341–342 (комм. 28), 344 (комм. 47). Константин Багрянородный, говоря об этом событии, путает Константина V с его сыном — Львом IV. . Вероятно, что упоминание рядом с хазарами венгров (чьи вожди Дьюла и Булчу в конце 940-х гг. крестились в Константинополе [139] См.: Литаврин Г. Г. Указ. соч. С. 166. ) и русских вызвано тем, что претензии породниться с императорским домом с их стороны уже предъявлялись.

Как раз на время между обручением Романа и Берты и фиксацией византийскими придворными хронистами тезиса о происхождении Руси от франков приходится одна из двух существующих в историографии датировок визита Ольги в Константинополь (описанного Константином Багрянородным в «О церемониях византийского двора») — 946 г. [140] Там же. С. 174–190 (здесь же литература вопроса). Если она верна, то гипотетический ряд событий выстраивается следующим образом: от членов посольства 944 г. Ольга узнает о брачном союзе императорской семьи с королем Италии и о том, что исключение в матримониальных связях правители Византии допускают только для франков; став год спустя правительницей Руси, она задумывает женить Святослава (он, возможно, был примерным ровесником Романа [141] В летописном рассказе о походе на древлян (датированном 946 г.) Святослав представлен ребенком, который уже может ездить на коне, но еще не способен метнуть копье (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 58). ) на одной из дочерей Константина [142] Одна из дочерей императора — Феодора — была примерно ровесницей Святослава (см.: Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 344, комм. 46). и в 946 г. является к константинопольскому двору с этим предложением, подкрепив его тезисом о «франкском происхождении» русского правящего дома. Если же верна другая дата поездки Ольги в Константинополь — 957 г. [143] Наиболее подробную аргументацию в ее пользу см.: Назаренко А. В. Указ. соч. С. 219–286. , то следует полагать, что данный тезис был заявлен не во время визита самой княгини, а в первые годы ее правления русскими послами (посольства в империю, судя по договорам Олега и Игоря с Византией, ездили регулярно), пытавшимися прощупать почву относительно возможного династического брака; во время же личного визита Ольги было сделано официальное брачное предложение.

Таким образом, появление в византийских источниках утверждения о происхождении Руси от франков вероятнее всего связывать с дипломатией княгини Ольги. У византийских придворных хронистов оно не вызвало возражений. Император Константин VII, однако, не увидел здесь достаточных оснований для допущения брачного союза с русским правящим домом [144] Вряд ли можно полагать, что Константин вообще не поверил тезису о происхождении русской правящей династии с территории франков, поскольку одна из хроник, в которой этот тезис зафиксирован — Хроника Продолжателя Феофана — создавалась под его контролем и даже при его личном участии. . Возможно, сказалось разное понимание происхождения «от рода франков» русской и византийской сторонами: первая полагала, что для брака достаточно связи (действительной или мнимой) предков Святослава с франкской территорией, Константин же под «благородными родами» франков явно имел в виду узкий круг знатнейших семейств — Каролингов и связанных с ними родством [145] Король Гуго, сват императора, по материнской линии был потомком Карла Великого (см.: Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 354). См. также статью «Возникновение Руси в контексте европейского политогенеза конца I тыс. н. э.» в настоящем издании: С. 13–25. .