Андрей Прокопьев - Германия в эпоху религиозного раскола. 1555–1648

Сочинения этого бесспорно крупнейшего интерпретатора кальвинизма в Германии оказали мощное влияние на идеологию и политику реформатских князей в Тридцатилетнюю войну. Забытое в последующие столетия имя Альтузия было заново открыто лишь стараниями Отто фон Гирке, в конце XIX в. написавшего о нем первую большую работу. О. Гирке склонен был видеть в идеях Альтузия прямую предтечу концепции народного представительства Нового времени. Современные исследователи в большей мере отмечают традиционные мотивы в его «Политике». Указатель литературы об Альтуэий: Althusius-Bibliographie / Hrsg, von Н. U. Scupin, U. Scheuner. Bd 1–2. 1973.

Во второй половине XVI в. фактор Империи в общественном сознании Европы и Германии отнюдь не являл сугубо антикварный интерес. Напротив, первые итоги немецкой и европейской Реформации весьма наглядно убеждали сторонников враждебных конфессий не только в необходимости чисто символической ориентации на Империю, но и во вполне актуальном его осмыслении применимо к собственным конфессиональным доктринам. Притязания вновь формирующихся конфессий на универсальность, исключительность предполагали органичную взаимосвязь со структурами светской власти, где Империя выступала базовым, «извечным» элементом христианского универсума. Тяга к единству на почве универсальной конфессии пересиливала «рационализм» автономного развития.

В свою очередь, патриотические мотивы, замешенные на чувстве национальной общности, в своеобразной форме укрепляли представление о необходимости поддержания здания Империи Германии, в лоне которой находила прибежище «немецкая нация». Бесспорно, религиозное мировоззрение все еще поглощало более приземленные национальные ориентиры, во многом также окрашенные в провиденцианалистские тона. Но сплав религиозных концепций с первыми элементами национальной почвенности являл собой мощный «имперскообразующий» фактор.

1. Luther М. An den christlichen Adel deutscher Nation // Flugschriften der Frühen Reformationsbewegung / Hrsg, von A. Laube. Bd2. Berlin, 1983. S. 631–693.

2. Luther M. Von weltlicher Obrigkeit // Ibid. S. 830–864.

3. Schardiua S. Scriptores rerum germanicarum. Basilia, 1573.

4. Antonius G. Disputatio apologetica de potestate imperatores legibus soluta. Giessen, 1608.

5. Reinking Th. Tractatus de regimene seculari et ecclesiastico. Giessen, 1619.

6. Althusius J. Politica metodice digesta. Herborn, 1603.

1. Hammerstein N. «Imperium romanum cum omnibus suis qualitatibus ad Germanos est translatum». Das vierte Weltreich in der Lehre der Reichsjuristen // ZHF, Beih.3, 1987.

2. Hoyer S. Bemerkungen zu Luthers Auffasung über das Widerstandsrecht der Standen gegen den Kaiser (1539) // Martin Luther. Leben. Werk. Wirkung / Hrsg, von G. Vogler. Berlin, 1983.

3. Politische Theorie des Johannes Althusius / Hrsg, von K. W. Dam, W. Krawietz, D. Wydukil. Berlin, 1988.

4. Quaritsch H. Staat und Souverinitat. Bdl. Grundlagen. Frankfurt am Main, 1970.

5. Staatslehre der Frühen Neuzeit / Hrsg, von N. Hammerstein. Frankfurt am Main, 1995.

6. Stolleis M. Staatsdenkern 17. und 18. Jahrhundert. 2. Aufl. Frankfurt am Main, 1987.

7. Stolleis M. Arcana imperii und Ratio Status. Bemerkungen zur politischen Theorie des frühen 17. Jahrhunderts. Göttingen, 1980.

8. Winters P. J. Die «Politik» des Johannes Althusius und ihre zeitgenössischen Quellen. Freiburg im Breisgau, 1963.

9. Wolf E. Grosse Rechtsdenker der deutschen Geistesgeschichte. Tübingen, 1939.

10. Wolgast E. Die Wittenberger Theologie und die Politik der evangelischen Stände. Gütersloh, 1977.

Немецкие историки XX в. склонны двояко толковать внешнюю политику Священной Римской Империи после 1555 г. Одни — преимущественно сторонники старого национал-либерального направления — полагают, что последующие за Аугсбургским миром десятилетия стали проигрышными на внешнеполитическом фронте. Габсбурги вплоть до начала Тридцатилетней войны предпочитали изоляцию, отказ от активного вмешательства в текущие европейские события. Следствием стала утрата некоторых имперских земель и рост внешнеполитической активности католических и протестантских князей, восполнявших вакуум имперской инициативы. В мрачных красках рисовалась картина Евгению Долльманну : «В своем воздействии на будущее развитие Империи он (т. е. Аугсбургский мир. — А. Л .) со своим урегулированием религиозных вопросов не только отрицал ясность, безопасность и прочность внутреннего положения, но и привнес невиданное усложнение проблем внешней политики… Невозможность вмешательства со стороны Империи в дела Европы без риска одновременного обострения тяжелого внутреннего конфликта, что было засвидетельствовано в отношении французских смут, должна была развить безучастность нации ко внешней политике до той степени, которая была бы равнозначна полному отказу от нее» [4. S. 31]. Исследователи последних лет, напротив, рассматривают дипломатическую деятельность императоров Аугсбургского мира в тесной увязке с наступившей фазой внутриимперской стабилизации. По их мнению, осторожная политика немецких Габсбургов в Европе после 1555 г., столь резко отличавшаяся от нарочито универсалистских амбиций Карла V, способствовала утверждению мира и социального покоя внутри Империи. Она была более прагматичной и была призвана решать лишь самые неотложные вопросы, избавляя истощенный организм от ненужного балласта далеких проблем. Альфред Колер пишет: «Новая ситуация заключалась прежде всего в том, что Империя оказалась в исключительно спокойном положении. Современникам это казалось тем ценней, чем дольше и ожесточенней становились религиозные и сословные конфликты во Франции и Нидерландах» [7. S.22].

Структура внешних позиций Империи определялась ее владениями. Как и столетия назад, в эпоху глубокого средневековья, помимо собственно земель немецкого королевства границы Империи включали в себя земли со статусом только лишь имперских ленов. На западе — почти все исторические Нидерланды, включая Фландрию и Брабант, на юге в Италии — Тоскана, Парма, Мантуя и большая часть Ломбардии (то был весьма важный анклав, выступавший проводником имперских интересов в Италии еще со времен Штауфенов). Швейцария практически выбыла из сферы непосредственной имперской юстиции в конце XV в., но итальянские владения Империи по-прежнему фланкировались на востоке тирольским коридором, входившим в состав наследственных земель, а на западе — Эльзасом и имперской Бургундией, связывавшими Италию с имперскими ленами в Нидерландах. На северо-западе имперскому престолу на правах непосредственного лена принадлежали владения Ордена в Прибалтике. Переход в евангелическую конфессию гроссмайстера марианского Ордена Альбрехта Бранденбургского в 1525 г. и секуляризация прусских владений Ордена не были признаны папой и императором, потому прочие земли Ордена, расположенные между Неманом и балтийским побережьем (Эстляндия, Курляндия, Лифляндия), продолжали существовать на правах ливонского ландмайстперства . На юго-востоке границы Империи, местами весьма расплывчато, пролегали через трансильванское нагорье, соседствуя с землями вассалов Порты. Здесь Империи на правах королевства принадлежала Западная Венгрия с центром в Прессбурге, а южнее и западнее — хорватские анклавы, расположенные к югу от Савы. Северные границы Империи накладывались на рубежи немецкого королевства вдоль балтийского побережья и в южном секторе Ютландского полуострова.