Андрей Прокопьев - Германия в эпоху религиозного раскола. 1555–1648

б) Европейские корни католической Реформы в Империи. «Корни и истоки католической Реформы лежали в гуманизме и в «новом благочестии», «Devotio moderna», двух потоках, имевших важность и в протестантизме, но получивших там иное воплощение, чем в католицизме» [ Schmidt , Konfessionalisierung. S. 26]. Попытки внутренних преобразований наблюдались на протяжении всей истории католической церкви от последних Соборов XV в. и до Реформации. В этом смысле мы можем говорить о наличии сил, боровшихся за обновление церкви уже накануне выступления Лютера (V Латеранский собор, 1512–1517).

Но мобилизация сил, боровшихся за Реформу, требовала времени, потому перемены носили постепенный характер, сопровождались преодолением подчас тяжелых препятствий и внутрицерковного и внешнего, политического, свойства. В целом преобразования следовали на трех основных уровнях: непосредственно в Риме с выходом на сцену нового поколения римских апостоликов, более или менее ясно представлявших необходимость Реформы и более или менее полно видевших пути и методы преобразований, в верхних эшелонах церковной иерархии, прежде всего в окружении самих пап (кардинальская коллегия, епископат, борьба консервативных и соборных направлений в Риме) и, наконец, на низовом уровне церковных структур (реформация старых и появление новых монашеских или полумонашеских конгрегации и орденов).

В числе первых римских пап, склонявшихся к мысли о необходимости реформы «в голове и членах», бесспорно, выделялась фигура Павла III (в миру — Александр Фарнезе, 1534–1549). Весьма противоречивая натура, тяготевшая к прежнему ренессансному стилю правления, Павел, однако, сумел перенести идею созыва нового Вселенского собора из плоскости мечтаний в реальность: в декабре 1545 г. в Триденте состоялось его открытие. Среди ближайших преемников этого понтифика мы видим и прямых продолжателей Реформы, и осторожных деятелей переходного типа, но ближе к концу века — представителей уже оформившегося тридентского католицизма, чье правление знаменует конец прежней «ренессансной эпохи» в истории папства ( Григорий XIII , 1572–1585, Сикст V , 1585–1590 и Климент VIII , 1592–1605).

Что касается реформационных усилий в рядах самой курии, то здесь легко заметить в первой половине XVI в. борьбу фракций, отстаивавших две линии обновления церкви : строго аскетичную, направляемую кардиналом Джанпьетро Караффой (с 1542 г. — руководитель центрального инквизиционного трибунала в Риме, позднее — папа Павел IV, 1552–1559) и соборную, представленную кардиналом Каспаро Контарини и его единомышленниками. И соборность Контарини, и консерватизм в оболочке аскезы Караффы, однако, не столько вносили раскол в ряды курии, сколько взаимодополняли общую тенденцию на внутреннее обновление церкви.

Общины и ордена, затронутые реформационными тенденциями, также становились влиятельной силой католического обновления. Следует, впрочем, иметь в виду, что большинство конгрегации, организованных в первой половине XVI в., следовало традиционным принципам монашеской аскезы и благочестия. Лишь постепенно, в силу объективных обстоятельств, они превращались в инструмент борьбы с протестантизмом (тиацины, 1524; капуцины, 1528 г.). Даже Общество Иисуса первоначально задумывалось скорее в целях борьбы с зразмианством, как считалось, разлагавшим изнутри единство и боеспособность церкви. Однако основание в 1539–1540 гг . этого нового ордена по инициативе знаменитого испанца Игнатия Лойолы (14919–1558) стало все же поворотным моментом. Организованный на принципах жесткого единоначалия орден (самоназвание: игнатиане, члены Общества Иисуса; название «иезуиты» дано в хулительном значении протестантами в начале 40-х гг.) не являл собой лишь формализованную структуру, для членов которой поддержание устава и порядка было самоцелью. Не поиск Бога в монастырской келье должен был быть причиной уединения в ней, но защита Его во образе церкви и папы, образе уже обретенного накануне вступления. В этой изначальной посылке крылось глубокое различие в концепции Лойолы и предшествовавшей монашеской традиции. Чтобы стать полноправным членом ордена, необходимо было обрести и закалить веру в душе. Лойола последовательно и блестяще показал пути ее обретения в своих «Духовных упражнениях». Именно завещанная им индивидуальная концентрация всех возможных духовных и физических усилий на вере сближал его с реформаторами, а вкупе с ними — и с традицией «подражания Христу», восходившей к позднему средневековью. И именно это позволяет считать его «Упражнения» и принципы замечательным вкладом в сокровищницу гуманистической мысли раннего Нового времени. При всем воинственном порыве, столь сильно поощряемом в ордене папами второй половины века, иезуиты организационно и потенциально скрывали в себе гораздо большие возможности влияния на все сферы социальной жизни католической паствы, к реализации которых члены ордена приступили уже с первых лет его существования. На момент основания орден насчитывал лишь 60 членов, однако уже в последние годы жизни Лойолы, ставшего первым генералом ордена, число иезуитов, равно как и объем их пасторской деятельности, стремительно увеличилось, что позволило организовать первые орденские провинции в Испании и Португалии. Наивысшего влияния орден достиг в генералаты ближайших приемников Лойолы: Диего Лайнеса, Муция Вителлески, Клавдия Аквавивы, при которых орден окончательно укрепился в Германии. Среди пап мы не встречаем ни одного члена Общества Иисуса, однако в лице Григория XIII находим самого энергичного патрона и защитника орденской деятельности.

Но все достигнутые в середине века успехи на поприще реформирования отдельных структур могли перерасти в широкое и устойчивое движение лишь после приведения в порядок общих догматических и организационных основ церкви. Решающим шагом в этом направлении, шагом, имевшим огромные последствия для судеб католицизма, стал Тридентский собор , работавший с перерывами с 1545 по 1563 г . Его заседания распадаются на три этапа — 1545–1548 (Триент — Болонья), 1551–1552 (Триент) и 1561–1563 гг. (Триент). Входе первых сессий были выработаны важнейшие догматические положения, проводившие границу между католицизмом и протестантскими вероучениями (толкование Писания и Традиции), на втором этапе были приняты декреталии по вопросам евхаристии, покаяния и миропомазания. На последнем прения развернулись по вопросам причастия чашей мирян, крещения младенцев, мессы, почитания святых и практики индульгенции.