Андрей Прокопьев - Германия в эпоху религиозного раскола. 1555–1648

Символически и практически этот год знаменовал укрепление вновь возникших структур лютеранской церкви, ее, так сказать, социализацию и одновременно — первый, оказавшийся перспективным, опыт всеимперского религиозного компромисса.

Хронология Э. В. Цеедена в той или иной форме получила подтверждение у части молодых немецких историков. Хорст Рабе не берется вслед за Э. в. Цееденом жестко отделить Контрреформацию как специфическую форму развития католицизма от свойственных и протестантским церквам тенденций. «Новые исследования, — пишет он, — выявили широкую общность основополагающих структурных элементов католической Реформы и Контрреформации — с одной стороны, а также лютеранства и собственно кальвинизма — с другой. В целом речь идет об укреплении вероучения, форм богослужения, церковной организации и ритуала. Здесь и там это укрепление внутри соответствовало отмежеванию (от других конфессий. — А. П .) в форме полемики вовне, и этого отмежевания последовательно придерживались во имя защиты божьей истины против пагубных заблуждений и сатанинского ослепления. Все церкви той поры были едины в широком стремлении к интенсивному укоренению веры в повседневной жизни населения. И наконец, католическая Реформа и Контрреформация, равно как и лютеранство и кальвинизм — при многообразных отличиях в частностях, — были едины в самых тесных связях с соответствующими государственными властями. Церковь принимала помощь прежде всего государства, и очень часто решающий импульс развития вообще исходил от государственной власти, которая таким образом действовала также в интересах собственной модернизации и консолидации. Лишь в исключительных случаях более важные церковные решения осуществлялись вопреки государственной воли. Для подобной структурной общности в исторической науке стал употребим термин «конфессионализм». Католическую Реформу и Контрреформацию, таким образом — по аналогии с конфессионализацией лютеранства и кальвинизма, — следует понимать как католическую конфессионализацию. В остальном же термин «конфессионализм» представляется подходящим в качестве характеристики эпохи — лучше во всяком случае, чем ранкиановское определение «Контрреформация» [ Rabe , RG. S. 333–334]. «Конфессионализм» у X. Рабе, стало быть, весьма созвучен «конфессиональной эпохе» Э. В. Цеедена.

Крупнейший католический историк последних десятилетий Генрих Лутц также подчеркивал многосторонность сил, задействованных в процессе конфессионализации: Контрреформация представляла лишь одну из нескольких тенденций, сама по себе она не образовывала самостоятельной эпохи.

В то же время отказ от старой хронологии заставил обратиться к выявлению отдельных фаз самой конфессионализации. Отправной точкой спора стала дискуссия вокруг начального этапа: когда и где формировались первые элементы конфессионального общества ? Часть исследователей (Э. В. Цееден, X. Клютинг, в последние годы — X. Шиллинг) видят их в предшествующие 1555 г. десятилетия, когда сложились базовые структуры лютеранской и цвинглианской церкви. Э. В. Цееден нигде в своих работах не указывает строго фиксированную точку отсчета, но говорит о Крестьянской войне и утверждении первых лютеранских общин в начале 20-х гг. как о фактическом начале конфессионализации. X. Клютинг полагает началом 1525 г., когда лютеранская церковь уже сложились, по крайней мере в одном регионе (курфюршество Саксонское), и начала формироваться в других (Хомбургский ландтаг и Реформация Филиппа Гессенского). Одновременно конфессиональный раскол был легитимирован на уровне высшего дворянства Империи (Шпейерский рейхстаг 1526 г.), и к этому же времени созрели в своих основных частях различные доктрины протестантизма (учение Лютера и Цвингли). Наконец, само реформационное движение, по мысли X. Клютинга, переживает апогей в событиях Крестьянской войны. При этом вместе с X. Клютингом к ранней датировке эпохи склоняются и другие исследователи (В. Циглер, X. Рабе, П. Бликле и Р. Вольфайль), относительно единодушно утверждающие, что с середины 20-х гг. наметилась общая тенденция к интеграции возникших структур протестантской церкви в территориальное государство. В. Райнхард соглашается с этим тезисом лишь в отношении к лютеранству, совершенно справедливо полагая, что кальвинизм, кале и обновленный «тридентский католицизм», выступили на арену истории значительно позднее. В отличие от вышеуказанных своих коллег В. Райнхард склонен дифференцированно рассматривать конфессионализацию различных религиозных движений.

Иначе осмыслил рубежи X. Шиллинг. Он вообще усомнился в возможности говорить о первой фазе конфессионализации ранее 40-х гг. По его мнению, лишь к началу первых религиозных войн в Империи (Шмалькальденская война 1546–1547 гг.) созрели основы конфессионального общества, к тому же кальвинизм сумел укрепиться на немецкой почве не ранее 60-х гг. Для X. Шиллинга важным является вообще не столько жесткая хронологическая шкала, сколько анализ отдельных фаз в трех потоках конфессионализации: лютеранской, кальвинистской (или реформатской) и католической . Историк выделяет четыре этапа:

1. «Предконфессиональный», охватывавший примерно тридцатилетие от начала 40-х до 70-х гг. Он характеризуется укреплением позиций лютеранства и кальвинизма, а также приобретением католической церковью важной организационной основы в виде постановлений Тридентского собора. В это время новые конфессии уже успели пустить первые прочные корни в обществе.

2. Десятилетие до издания Формулы Согласия (1580). В его границах лютеранская церковь вырабатывает окончательное догматическое единство, кальвинизм укрепляет свою социальную базу (Нидерланды, Франция, земли Империи).

3. Этап 1580–1620 гг. — «пик конфессионализации», характеризовавшийся особенно сильным распространением кальвинизма (проблема т. н. «второй, или кальвинистской, Реформации»).

4. Завершающий этап конфессионализации, уходящий в глубь XVII столетия. Апогей религиозного противостояния сменяется компромиссом и окончательным социальнокультурным «созреванием» конфессий.

Хронология X. Шиллинга, по меньшей мере в своей фундаментальной части обязанная традиции Э. В. Цеедена и его учеников, была призвана наиболее полно отразить слишком сомнительный для многих его коллег цивилизационный подход к конфессионализации. X. Шиллинг настаивает не столько на жестком датировании рубежей, сколько на типологическом понимании самих фаз в смысле наличия именно четырех, сменявших друг друга этапов, свойственных всем трем развивавшимся вероисповеданиям. Поиск неких твердых отправных пунктов, по его мнению, только вредил бы картине «тотальной истории», где элементы старого и нового потенциально содержались на всех четырех этапах, образуя общее движение.