Денис Хрусталёв - Ледовое побоище в зеркале эпохи [Сборник научных работ, посвященный 770-летию битвы на Чудском озере]

Немецким специалистам удалось установить, что в период с 1237 по 1309 год в ливонском подразделении Немецкого ордена состояло примерно 1200–1400 братьев-рыцарей (одновременно не более 180–200 человек), из которых по именам известны только 215 (15–18 % от общего числа), а их региональное происхождение определяется только в 6–8 % случаев [700]. Вместе с тем процентное соотношение уроженцев разных частей Германии внутри этой группы позволяет утверждать, что вестфальцев в Ливонском ордене на начальном этапе его существования было всего около 20 % [701]. Таков был результат смены «зон рекрутирования» рыцарей для Ливонии, осуществлявшегося после 1237 года в имперских баллеях, прямые свидетельства чему сохранились от более позднего времени [702]. Изменение порядка комплектования рыцарских кадров, надо думать, явилось частью продуманной стратегии, посредством которой руководство Немецкого ордена пыталось сплотить прусское и ливонское подразделения. Тому должна была способствовать общность регионального происхождения рыцарей, сила их родственных и земляческих связей, которые сохранялись в Ливонском ордене на всем протяжении его существования, обеспечивая ему внутреннюю стабильность [703].

В связи с вышесказанным уместно вспомнить, что 2/3 известных нам ливонских рыцарей являлись должностными лицами [704], из чего следует, что вытеснение «меченосцев» с командных должностей все-таки происходило, но осуществлялось оно не посредством отстранений, а путем последовательного сокращения числа рыцарей-вестфальцев и замены их выходцами из Центральной Германии. Косвенное подтверждение тому мы находим в региональном происхождении ливонских ландмейстеров за 1237–1309 годы, среди которых преобладали уроженцы Саксонии и Тюрингии (40 %), а также Франконии и Гессена [705]. Вестфалец же впервые возглавил ордена лишь в 1295 году [706]. Социальный же состав ливонских рыцарей при этом остался неизменным: 75–80 % от общего их числа происходило из среды министериалов или низшего рыцарства; что касается представителей аристократических фамилий, то ехать в Ливонию они явно не спешили [707].

В ходе перемен «меченосцы» полностью утратили возможность влиять на выборы магистра, которого при новых порядках избирал не ливонский орденский капитул, а генеральный капитул Немецкого ордена. Вплоть до 1300 года ландмейстеры прибывали в Ливонию из Пруссии, куда и возвращались по завершении определенного, чаще всего очень непродолжительного срока [708].

Достижение прочного единства прусского и ливонского подразделений для руководства Немецкого ордена в лице его верховных магистров не являлось самоцелью. Третий крестовый поход против пруссов, завершившийся в 1240 году, спровоцировал их восстание, для подавления которого и завоевания орденом Самбийского полуострова требовалась мобилизация всех его возможностей, скоординированность действий прусского и ливонского подразделений — в числе прочего. Надо также учитывать, что в случае успешного наступления ордена в Самбии и в Курляндии (со стороны Ливонии) появлялся шанс объединить прусский и ливонский анклавы в единый территориальный комплекс посредством «жемайтийского коридора» [709]. Решение этой важной стратегической задачи требовало от руководства ливонского подразделения концентрации основных усилий на южном, курляндско-земгальском, направлении. Завоевание Курляндии началось в 1242 году и завершилось тремя годами позже [710].

Приоритетность южного и юго-западного направлений в стратегических рассчетах ливонских ландмейстеров наглядно подтверждается месторасположением новых, построенных после 1237 года орденских замков. Под 1245 годом впервые упомянут «дом конвента» ( Konventenhaus ) Йезусбург в Курляндии, позже получивший название Голдинген (Кулдинга) [711]. В 1265 году была заложена Митава (Елгава) в Земгалии [712]; в 1272 году там уже находился комтур, а, значит, и конвент [713]. Есть сведения о существовании в 1265 году конвента в Оппемелье (Упраале) во главе с комтуром Гехардом [714]. Был укреплен орденский замок Дюнабург (Даугавпилс), прикрывавший южную границу орденского государства, где также был расположен конвент [715]. Археологические исследования, в свою очередь, подтверждают, что строительство и укрепление орденских замков, расположенных вдоль южной ливонской границы, продолжалось вплоть до конца XIII века [716].

Появлялись замки и близ датских владений в Эстонии [717], а вот в районе восточной границы подобной активности не наблюдалось. Известно лишь, что в 1263 году комтур находились в Волкенбурге, расположенном в восточной части Латтгалии [718], а грозные твердыни Нойхаузена/Вастселийны (1342), Мариенбурга/Алуксне (1342) и Нойшлосса/Васканарвы (1346), с которыми связана история русско-ливонского вооруженного противостояния XV–XVI веков, возникли значительно позже. Крепости же Дерпт и Оденпэ (Медвежья голова), о которых русские и ливонские нарративные источники упоминают в связи с событиями 30-х — 40-х годов XIII века, ордену не принадлежали.

Весьма скромные масштабы строительной деятельности ордена в районе русско-ливонской границы не позволяют считать его зоной экстремальной конфликтности, что, впрочем, не исключало вооруженных столкновений, вызванных стремлением ливонских ландсгерров утвердиться на землях, население которых уже платило дань Новгороду и Пскову. В то же самое время практика своевременных разделов «сфер влияния», сопровождавшаяся подписанием первых русско-ливонских договоров [719], способствовала стабилизации обстановки в регионе. Об отсутствии у русских серьезных претензий к ливонским немцам говорят случаи их военно-политического сотрудничества [720], пожалования ордену земель русскими князьями [721], а также динамичное развитие русско-ганзейской торговли [722].

Особую значимость южного направления в политике ливонской ветви Немецкого ордена подтверждает также деятельность Эберхарда фон Зейна, который с 1251 года возглавлял орден одновременно в Германии, Пруссии и Ливонии. С 1252 году и по 1254 год он в основном пребывал в Курляндии [723], где основал Мемель (Клайпеду), разместив там конвент и сильный гарнизон. Крепость служила защитой орденских владения на юго-западе Ливонии от нападений жемайтов и литовцев, а также гарантировала надежность сухопутных и морских коммуникаций между Ливонией и Пруссией [724]. Зейну удалось также заключить соглашение с курляндским епископом по поводу раздела земли между ним и орденом в соотношении 1:2, благодаря чему орден не только утвердился в Курляндии, но и приступил к инкорпорации курляндской епархии в орденское государство [725]. И, наконец, в целях разрешения проблемы «коридора» между прусскими и ливонскими орденскими территориями Зейн заключил союз с великим князем Литовский Миндовгом, который принял католичество (1251) и в знак верности союзническим обязательствам передал ордену Жемайтию [726]. В 1254 году ливонский магистр предпринял туда поход, закончившийся для него неудачно.