Денис Хрусталёв - Ледовое побоище в зеркале эпохи [Сборник научных работ, посвященный 770-летию битвы на Чудском озере]

Содержание все этих документов вскрывает причину благоволения ливонских ландсгерров к купцам, благодаря которым, как сказано в вышеупомянутой грамоте дерптского епископа, «церкви удалось добиться признания в Ливонии и Эстонии» [807]. В этой короткой реплике нашел выражение ныне хорошо известный факт, а именно, прямая зависимость успехов немецкой экспансии в Восточной Прибалтики от своевременного подвоза туда людей, вооружения, продовольствия и всего прочего, в чем нуждались поборники «миссии». Это обстоятельство в конечном итоге предопределило вытеснение готландцев из ливонской торговли и переход лидерства к Любеку. В отличие от Готланда город на Траве обладал обширным хинтерляндом, а значит, людскими и материальными ресурсами, разветвленной сетью контактов, которые можно было задействовать при проведении крестоносной пропаганды, и статусом имперского города, что позволяло ливонским ландсгеррам использовать его посредничество для поддержания отношений с империей и папством [808].

Граждане Любека прочно оседали и на ливонской земле. К началу 1230-х годов у них уже было свое подворье в Риге ( curia ), которое примыкало к одной из городских башен и потому, возможно, называлось в народе «Башней» [809]. Надо особо отметить, что внутри рижской городской общины купечество — как местное, так и пришлое, — составляло особую и привилегированную группу. Во всяком случае в упомянутой выше жалованной грамоте магистра Вальтера 1273 года понятия «Рига» и «все купечество» разграничены; а кроме того магистр специально оговорил, что жалуемые привилегии адресованы не рижским купцам, а опять же «всему купечеству» [810]. То, что к этой категории относились и обитавшие в «Башне» граждане Любека, представляется несомненным.

Характер этого сообщества ясно проступает в содержании письма рижского епископа Николая от 16 февраля 1232 года, где говорится, что «купечество» приносило городу (так!) клятву верности и обязано было ему военной службой. При этом особо оговаривалось, что в случае необходимости купцы выставляли не менее 71 человека в полном вооружении, которые выступают не отдельным отрядом, а в составе городского ополчения. После окончания похода при разделе завоеванной земли им причиталась доля, при определении которой между «купечеством» и рижанами вспыхивали жаркие споры — конфликт 1232 года, например, потребовал вмешательства епископа. Кроме участия в походах «купечество» несло гарнизонную службу в новых крепостях и участвовало в погашении расходов на содержание заложников и приемы послов [811].

Значимость внешних поставок, основной поток которых шел в Ливонию через Любек, резко возрастала в кризисные моменты, подобные тому, что имел место в начале 60-х годов XIII века после разгрома Немецкого ордена в сражении при Дурбе (Дурбане) и начала восстания пруссов, куршей и земгалов. Серьезность положения, в котором оказались прусское и ливонское подразделения ордена, отражено в письме заместителя ливонского ландмейстера Георга от 21 апреля 1261 года, адресованном в Любек [812]. В нем говорится о нехватке коней, вооружения и многого другого, что заставляло автора письма просить помощи и совета у магистрата Любека и его граждан. Чтобы принудить отступников вновь обратиться к христианской вере, орден обещал каждому, кто захочет поспособствовать тому с оружием в руках и прибудет для этой цели в Ливонию — речь, прежде всего, шла о Мемеле, которому угрожали восставшие курши, — предоставить лены: рыцарю или полноправному горожанину, имевшему боевого коня и полное вооружение, 60 саксонских гуф, оруженосцу на боевом коне в полном вооружении 40 гуф, конному кнехту в панцире 10 гуф и крестьянину столько, сколько он захочет обрабатывать. На шесть лет ленники освобождались от всякого рода служб, а потом должны были давать в пользу ордена десятину от своих доходов.

Ресурсы заморских городов привлекались в Ливонии и для строительства крепостных сооружений. В 1250 году власти Дерпта просили Любекский магистрат обязать своих купцов, торговавших в их городе, включать в свои завещания денежные отчисления на завершение строительства городских укреплений и учредить должность сборщика такого рода пожертвований. При этом отмечалось, что крепость Дерпта будет служить в качестве защитой не только Дерптской «провинции», но и более отдаленным землям [813].

Содержание приведенных документов не оставляет сомнения в том, что для ливонских ландсгеррров и немецкой общины в Ливонии благосклонность магистрата Любека и его граждан имело очень большое значение. Его старались заслужить не только предоставлением торговых привилегий и ленов, но и прочими проявлениями уважения. В 1246 году ливонский магистр Дитрих фон Грюнинген отправил в Любек заложников из покоренной им Курляндии с тем, чтобы те усвоили христианскую веру и по возвращении на родину способствовали ее распространению среди сородичей [814]. Не исключено, однако, что целью этого жеста была демонстрация достигнутых орденом успехов.

Высокий авторитет Любека проявился в событиях лета 1249 года, когда между Ливонским орденом и архиепископом Альбертом вспыхнул конфликт; его разрешение волею римского понтифика было доверено любекскому магистрату [815]. В этой связи стоит отметить, что уже в 1266 году Ревель принял любекское право, что говорит не только об укреплении позиций Любека в балтийской торговле, но и о большом значении его связей с Ревелем. Город развивался бурными темпами, благодаря своему посредничеству в торговле немецких и фламандских городов с Русью, и уже к 60-м годам XIII века по своему долевому участию в балтийской торговле мало чем уступал Риге [816]. В свете вышеизложенного не удивляют заверения в неизменной дружбе, которыми совет и община Ревеля, состоящие из немцев, ответили на жалобы любекских купцов по поводу притеснений, которые им, по их словам, чинят в Новгороде (1250) [817].

Интерес Ливонского ордена к развитию торговли диктовался и фискальными соображениями, а потому его руководство заботилось об обустройстве в своих новообразованных владениях рынков и ярмарок. Среди прочих сеньориальных прерогатив в Курляндии, Литве и Земгалии, которые были пожалованы Ливонскому ордену императором Фридрихом II Штауфеном в 1245 году в ответ на ходатайство верховного магистра Генриха фон Гогенлое, значится право устраивать ярмарки [818]. В 1252 году в соглашении о размежевании владений ордена и епископа в Курляндии помимо прочего значилось, что каждая из сторон в праве устраивать у себя рыночные места и основывать города, причем их подданные могли свободно посещать рынки, принадлежавшие обоим ландсгеррам, руководствуясь единственно лишь своим желанием [819].