Анатолий Хазанов - Экспансия Португалии в Африке и борьба африканских народов за независимость (XVI–XVIII вв.)

В середине XVII в. почти все земли от Келимане до Чикоа и от Чикоа до Софалы были разделены на празу, имевшие размеры от 3–4 до 80–90 кв. миль [281, с. 82].

М. Баррету свидетельствует, что почти вся территория в треугольнике, образуемом р. Замбези, морским побережьем и прямой линией, проходящей от Чикоа до Софалы, была в руках португальцев, хотя многие из жителей, принадлежавших к племени батонга, были в «состоянии мятежа» [137, т. III. с. 439]. Он говорит, что вся эта территория разделена на празу, причем некоторые из них столь же велики, как большие королевства, особенно те, которыми владели Антониу Лобу да Силва, Мануэл Фоз де Абреу, Мануэл Паиш де Пинью и др. Последний имел среди своих подданных все племя монгаси [там же].

Многие празейруш накопили огромные богатства и жили в вызывающей роскоши. На некоторых празу были построены большие здания с очень просторными комнатами, высокими потолками и толстыми стенами. Эти дома вызывали восхищение у посещавших их путешественников XVII в. Большие прохладные комнаты были обставлены с восточной роскошью, причем празейруш старались превзойти в богатстве друг друга. Столы изобиловали всякими яствами, были уставлены всевозможными овощами и фруктами, выращиваемыми в их садах, мясом домашних и диких животных, самыми дорогими винами из Европы и всевозможными заморскими деликатесами. Их обслуживали многочисленные рабы. Они никогда не передвигались иначе как в паланкинах, которые несли рабы, и жили в роскошной праздности [403. т. II, с. 429; 281, с. 84].

От празейруш в королевскую казну текла сравнительно тонкая струйка доходов: вся рента, шедшая в Лиссабон, составляла немногим более 600 миткалей золота, или 268 ф. ст. в год [403, т. II, с. 429]. Незначительность финансовых поступлений, получаемых казной от празейруш, была связана с их практически полной независимостью от короны, а также с отсутствием эффективного португальского чиновничьего аппарата вдоль р. Замбези.

Таким образом, система празу не дала ожидаемых результатов и не оправдала тех больших надежд, которые возлагали на нее архитекторы колониальной империи. Система празу в той форме, в какой она развилась и сложилась в XVIII в., не смогла существенно увеличить белое население в Замбезии или закрепить на земле европейских переселенцев. Тропические болезни и сопротивление местных племен сделали Замбезию, по выражению одного историка, могилой белого человека [238, с. 52].

Нападения воинственных племен, междоусобные войны празейруш, удаленность празу друг от друга и от португальских фортов постепенно обрекли их на упадок и полное уничтожение. К концу XVII в. было только 100 празу. Эта система просуществовала еще полтора столетия, вплоть до середины XIX в. В 1852 г. был издан королевский указ о ликвидации празу провинции Мозамбик. В 1890 г. они были реорганизованы [53] Декрет 1890 г. дал празу форму, которую они сохранили до своей окончательной отмены правительством Салазара. Необрабатываемые земли были отобраны у хозяев и проданы с аукциона. Новый владелец должен был платить правительству ренту в размере 30 % всей суммы собираемых налогов. На этого феодального держателя земли налагалось обязательство обрабатывать и развивать землю, а также «защищать» живущих на ней африканцев. За это последние должны были платить ему подати в виде товаров или трудом (т. е. отработочная рента). Новые феодалы сохранили старые привилегии празейруш. Они обладали верховной властью в своих землях, могли требовать от африканцев и налоги и труд, вершили над ними суд и имели частную полицию из сипаев. Кроме того, им принадлежало право на монопольную торговлю на своей территории. Позже многие имения отошли к «Компаниа дс Замбези» и «Компания да Мозамбик». [415 с. 179].

Однако, как отмечает Даффи, празейру мог быть низложен лишь силой, и даже когда его вытесняли в джунгли португальские войска, он уводил с собой свой двор, вождей и частную армию, чтобы вести «древнюю и хорошо известную борьбу, которая происходит во все периоды феодализма, — между сувереном, пытающимся усилить свою власть, и феодальными баронами, защищающими свои традиционные права, которые составляют саму основу их существования» [281, с. 7].

Характерной особенностью колониальной экономики являлось преобладание в каждый определенный период какого-либо одного колониального продукта, становившегося как бы главной осью экономической жизни португальской империи. В зависимости от этого ранняя экономическая история португальского колониализма (XV–XVIII вв.) может быть разбита на несколько этапов:

• XV в. — фаза гвинейского золота;

• XVI — первая половина XVII в. — фаза восточных пряностей;

• вторая половина XVII в. — фаза бразильского сахара;

• XVIII в. — фаза бразильского золота.

Вся история португальского колониализма — это прежде всего история варварского расхищения природных и человеческих ресурсов захваченных территорий, в основе которого лежали корыстные экономические интересы эксплуататорских классов метрополии. «Всякая история Анголы, которая имеет смысл, должна быть экономической историей», — справедливо пишет историк Г. Чайлдс [253, с. 19]. Это положение можно было бы распространить и на другие португальские колонии.

На протяжении почти всего XV в. главной целью португальской колониальной экспансии было приобретение гвинейского золота. Именно на золоте, слоновой кости и в меньшей степени на рабах Гвинейского побережья фокусировалось внимание первых колонизаторов Африки, именно они были вожделенной целью и стимулом колониальных авантюр вышедших на дорогу колониального разбоя рыцарей первоначального накопления. Европейцев, которые с самого начала смотрели на открытые ими страны прежде всего как на источник обогащения, интересовали больше всего золою и слоновая кость. Именно жажда золота надувала паруса кораблей Генриха Мореплавателя, гнала их через океан, вселяла отвагу и жестокость в сердца конкистадоров, толкала их на самые варварские преступления.

Как отмечает африканский историк Дель-Ананг, «золото, слоновая кость и рабы были главными предметами на западном побережье [Африки]. Все больше и больше авантюристов прибывало, принося с собой те так называемые блага цивилизации, остатки которых существуют до настоящего времени» [276, с. 20].

Говоря об этих «благах цивилизации» времен чудовищного грабежа богатств Африки первыми европейскими конкистадорами, русский путешественник В. В. Юнкер писал: «Какую страшную нищету принесла торговля слоновой костью бедным неграм! О, если бы можно было собрать вместе все жалобы, крики боли и вздохи, которые причинил один кусок слоновой кости. Какой это был бы ужас для осужденного видеть и слышать даже только часть этих человеческих страданий» [149, с. 23].