Анатолий Хазанов - Экспансия Португалии в Африке и борьба африканских народов за независимость (XVI–XVIII вв.)

Работорговля стала основой экономики Анголы, той главной осью, вокруг которой вращалась вся экономическая жизнь в колонии (подробнее о работорговле см. следующий раздел). Торговая статистика того времени показывает, что львиную долю доходов португальцев в Анголе составляла торговля «живым товаром». В конце XVIII в. 88,1 % всех доходов, получаемых в колонии, шло от экспорта рабов ло сравнению с 4,09 % — от церковной десятины, 4,8 % — от слоновой кости и 0,9 % — от соли. «Ангола еще полностью зависела в своем существовании от работорговли, — пишет известный специалист по истории Анголы Ж. Вансина. — Нужда в рабах постоянно заставляла торговцев добиваться все новых военных экспедиций, и колония регулярно организовывала рейды против своих африканских соседей. Контрабанда рабами, слоновой костью и даже воском процветала и шла беспрепятственно. Поскольку слоновая кость была еще королевской монополией, особенно развилась контрабандная торговля слоновой костью. Причина незаинтересованности в развитии других ресурсов была сформулирована губернатором Мигелем Антониу да Меллу, который заметил, что редко бывало, чтобы кто-нибудь потерял деньги на работорговле» [408, с. 185].

Что касается «португальской» Восточной Африки, то здесь, хотя и существовали рабство и работорговля, они не приняли столь внушительных размеров и не получили столь большого развития, как в Анголе. В Мозамбике главные усилия португальских колонизаторов и в этот период были направлены на развитие торговли в Индийском океане, а также на захват и эксплуатацию золотых рудников Мономотапы (в области Маника).

Поскольку португальские порты в Восточной Африке имели исключительно важное стратегическое и торговое значение как опорные базы на великом морском пути в Индию, португальское правительство с давних пор рассматривало эти свои владения прежде всего как ключ к Индийскому океану.

Не случайно, как уже упоминалось, восточноафриканские колонии были в административном отношении отнесены к «Государству Индии» и подчинены вице-королю в Гоа. Они рассматривались как естественный придаток и необходимый компонент колониальной торговли с Азией. Сами португальские поселения на востоке Африки включались тогда в официальной документации в понятие «Индия». Лиссабон сконцентрировал свои усилия на создании здесь цепи торговых факторий. Говоря о начальной стадии португальской колонизации Мозамбика, королевский комиссар этой колонии М. Албукерки писал, что в эпоху открытий в каждой крепости имелись церковь и фактория — прозелитизм и торговля [349, с. 39].

В 1593 г. португальцы построили в Момбасе форт Жесуса, укрепив тем самым свой военно-политический и экономический контроль над побережьем. В конце XVI в. португальская торговля между Восточной Африкой и Индией успешно развивалась, несмотря на британские и голландские угрозы португальской империи в Азии, захват форта Жесуса арабами из Омана в 1599 г. (во время осады погибли 2,5 тыс. португальцев, индийцев, банту и арабов) [414, с. 219].

Согласно сведениям, сообщаемым голландским путешественником Линшотеном, восточноафриканский экспорт в Индию составляли золото, слоновая кость, амбра, эбеновое дерево и рабы. Рабы-африканцы, будучи физически более сильными и выносливыми, чем коренные жители Индостана, использовались для самых тяжелых работ в азиатских колониях Португалии [137, т. VIII, с. 417], и, хотя Линшотен и не говорит этого, из других источников видно, что они использовались в больших количествах на торговых судах, для того чтобы освободить матросов-европейцев от тяжелых работ. После захвата форта Жесуса арабами португальцы стали считать зоной своего владычества побережье нынешнего Мозамбика, а африканский берег к северу от мыса Делгадо рассматривался как арабская сфера влияния.

Торговое значение Софалы к концу XVI в. заметно упало. Зато очень возросло торговое значение Сены, где существовали сильно укрепленный форт, склады, церковь и проживало около 50 португальцев и почти тысяча индийцев и мулатов. Здесь португальцы вели оживленную торговлю с соседними африканскими вождями, но платили налог тканями и бусами посольствам, которые раз в три года присылал мономотапа. С мономотапой у португальцев были установлены самые тесные и выгодные для них торговые отношения. Линшотен сообщает, что капитан Мозамбика Нуно Велью Перейра информировал архиепископа, что за три года своей службы он накопил состояние почти в девять тонн золота (по тогдашним ценам это составляло 75 тыс. ф. ст.) главным образом от торговли этим драгоценным металлом, которая ведется в Софале и на территории Мономотапы [там же, с. 416]. Пользуясь своим положением, высшие колониальные чиновники стремились наложить руку на чрезвычайно прибыльную торговлю золотом, безжалостно пресекая всякую конкуренцию. Как правило, они занимались не столько своими административными обязанностями, сколько «золотым бизнесом». О характере и масштабе их «предпринимательской деятельности» дает представление следующий фрагмент из хроники Б. де Резенди: «Капитан этого поселения Сена выбирается капитаном Мозамбика. Он теперь не получает жалованья из королевской казны, поскольку граф Линьярес в бытность свою вице-королем распорядился, чтобы капитаны не оплачивались больше из королевской казны, как это было до его правления, говоря, что с этих пор прибыли от [района] рек будут идти не Его Величеству, а капиталу Мозамбика, который имеет на нее аренду и должен платись жалованье капитанам Сены, Софалы и других фортов [района] рек… В этом поселении Сена капитан Мозамбика имеет факторию и продает все товары вассалам Его Величества и другим христианам, которые несут их в хинтерланд обменивать у кафров на слоновую кость и золото» [137, т. II, с. 402–405].

Португальский король жаловался, что, в то время как он не получает прибылей от торговли золотом, капитаны Софалы наживают огромные состояния [404, с. 41]. Злоупотребления чиновников, в карманы которых шли прибыли от торговли золотом, приняли столь грандиозные масштабы и скандальный характер, что Совет по делам заморских владений в 1644 г. рекомендовал, чтобы капитан Мозамбика был не более чем оплачиваемым начальником крепости и чтобы торговля в Юго-Восточной Африке была открыта для всех [212, с. 115]. Поскольку злоупотребления продолжались и колониальные администраторы продолжали заниматься главным образом торговыми операциями, в 1720 г. был издан королевский указ, запрещающий губернаторам и высшим чиновникам участвовать в торговле. Этот указ был в какой-то степени проведен в жизнь только в 1725 г. [408, с. 182].

Метрополия смотрела на свои колонии исключительно через призму интересов своей колониальной торговли, которая, будучи одним из важнейших источников дохода эксплуататорских классов метрополии, ревниво охранялась ими от посягательств иностранных держав. Португальцы строжайшим образом запрещали жителям колоний торговать с иностранцами. Всякое иностранное судно, бросившее якорь у берегов португальских колоний, рассматривалось как контрабандистское. Его захватывали, а с его экипажем обращались не лучше, чем с пиратами или шпионами. Любимым методом португальцев была также дезинформация местного населения относительно намерений и обычаев своих европейских конкурентов. Англичанин Дж. Ланкастер, побывавший в начале XVII в. на Занзибаре, сообщает, что он обнаружил там португальскую факторию, уже покинутую португальцами. Местные жители рассказали ему о «коварных и злобных происках в отношении нас (т. е. англичан. — А. X.) португальцев, которые заставляли их поверить, что мы жестокие люди и людоеды, и внушали, что если они не хотят подвергаться опасностям, то они ни в коем случае не должны приближаться к нам» [105, с. 26].