Анатолий Хазанов - Экспансия Португалии в Африке и борьба африканских народов за независимость (XVI–XVIII вв.)

Огромные доходы королевской казне, колониальным чиновникам и купцам приносила также торговля золотом на побережье Западной Африки. С 1493 по 1580 г. экспорт золота из Гвинеи достигал в среднем 2400 кг в год, что составляло 35 % мировой добычи того времени. В целом же, суммируя все доходы, получаемые в этот период метрополией от колоний (в том числе и таможенные сборы от колониальной торговли), можно установить, что чистая прибыль королевской казны от эксплуатации и разграбления богатств ее колониальной империи составляла ежегодно в среднем 5,5 млн. зол. фр. [326, с. 209–210].

Главной формой торговли в Африке, приносившей огромные доходы нарождавшемуся и быстро усиливавшемуся португальскому торговому капиталу, по-прежнему был неэквивалентный обмен.

Португальцы быстро обнаружили, что товары европейского происхождения не пользуются большим спросом в Африке. Местные жители отдавали явное предпочтение индийским товарам, на которые они охотно обменивали золото и слоновую кость. Поэтому португальские купцы стали ввозить в Африку ткани и бусы, купленные в Индии. «Товары, которые здесь хорошо идут, — писал капитан Софалы королю в 1516 г., — это шелковая ткань, которая здесь стоит дороже, чем где-либо, поскольку они [ «туземцы»] ее очень ценят, а также бусы… и другие товары из Индии» [82, т IV, док. 16, с. 292]. Эти ткани, свидетельствовал в конце XVI в. Диогу де Коуту, «очень ценятся кафрами, которые делят их на куски и носят вокруг талии. Они считают их самым роскошным нарядом в мире. Они (купцы. — А. X.) берут также для своей торговли мелкие бусы, сделанные из гончарной глины, зеленые, синие или желтые, из коих делаются ожерелья, которые кафрские женщины носят на шее так же, как наши — богатые ожерелья» [70, с. 317].

Португальцы ввозили в Африку из Индии довольно широкий ассортимент бус, о чем свидетельствует, например, расписка алкайд-мора и фактора Мозамбика от 6 мая 1517 г. в том, что они получили 800 связок синих стеклянных бус, 22 связки оловянных бус и 20 янтарных бус, «как грубых, так и изящных» [82, т. V, док. 21, с. 156].

Де Коуту следующим образом описывает португальскую торговлю, существовавшую на р. Замбези в конце XVI в.: «Существуют три рынка, куда португальцы идут покупать золото или посылают свой товар и обменивают его на золото… Те, кто желают, идут сами, другие посылают своих кафров… Эти партии кафров с указанными товарами выходят из нашего форта Тете и идут к трем рынкам, куда приходят кафры из хинтерланда и ждут их в определенное время» [70, с. 317].

Не только золото, но и слоновая кость выменивались главным образом на дешевые ткани. Это подтверждается свидетельством другого хрониста, Б. де Резенди, который писал в 1635 г.: «Рынок этой страны находится в 70 лигах от крепости (Софала. — А. X.). Единственный товар — слоновая кость, которая обычно обменивается на черную и белую ткань, тонкий миткаль и другие ткани, как это принято на всем кафрском берегу, где за ткани можно купить все, включая провизию, которая во время мира всегда изобильна и дешева» [137, т. II, с. 405]. В этих свидетельствах идет речь о так называемых ярмарках в Луанзе, Дамбараре, Ангоше и Массапе. Эти ярмарки находились недалеко от золотых рудников и полностью контролировались португальским купеческим капиталом. Археологические раскопки показали, что ярмарки представляли собой укрепленные форты, окруженные кирпичными стенами, рвом и частоколом. В крепостных стенах имелись бастионы для пушек. Внутри крепости находились оружейный склад, казармы для гарнизона, часовня и резиденция капитана. Самой важной из всех была ярмарка в Массапе (недалеко от горы Дарвина). Все португальцы, приезжавшие в Мономотапу, должны были проходить через этот форт и платить пошлину его капитану. Капитан Массапы имел большую власть, делегируемую ему мономотапой. Этот капитан избирался португальскими резидентами, но его кандидатура утверждалась вице-королем в Гоа и мономотапой. Его юрисдикция распространялась как на португальцев, так и на африканцев, живших по соседству, причем он должен был даже выполнять некоторые церемониальные функции племенного вождя [56] Это был далеко не единичный пример сплетения португальских колониальных институтов с африканскими политическими структурами. Когда португальцы не чувствовали себя достаточно сильными, чтобы разрушить эти структуры, они сотрудничали с ними до тех пор, пока не добивались монополии власти. Юридические и церемониальные функции вождей несли и многие другие капитаны португальских фортов. По словам Сантуша, «кафры обнаруживают то же повиновение капитану Тете, как если бы он был их королем» [131, с. 290]. . Все купцы должны были платить пошлину капитану Массапы за товары, ввозимые в страну.

Сохранились некоторые торговые счета фактории Софалы, которые дают представление о масштабах этой торговли. За 20 месяцев в 1508–1509 гг. в факторию поступило около 1900 унций золота и 10 тыс. фунтов слоновой кости, купленных или, возможно, отобранных силой у коренных жителей хинтерланда или у арабских купцов. За тот же период она получила из-за моря (главным образом из Индии) и реализовала в обмен на золото и серебро более 10 тыс. ярдов тканей и различной одежды и более 8,6 тыс. фунтов бус. Большая их часть была использована для покупки золота и слоновой кости в хинтерланде, а также (меньшее количество) для покупки продовольствия для гарнизона [404, с. 39].

Таким образом, португальская торговля в этот период была «треугольной»: в Индии закупались ткани и безделушки, которые везли в Африку; там их обменивали на золото и слоновую кость, которые, в свою очередь, частично вывозили в метрополию, частично — в Индию, где обменивали на пряности, которые тоже попадали в метрополию и другие страны Европы. Таким образом, ничего не давая сама, Португалия получала все при помощи неэквивалентного торгового обмена между Африкой и Азией.

Португальская монополия на торговлю с Азией просуществовала 90 лет — до конца 1580-х годов. Поглощение Португалии Испанией (в результате этого Португалия оказалась втянутой в сложные международные конфликты и приобрела новых сильных врагов), гибель испано-португальского флота («Непобедимой армады») в 1588 г., а также активизация колониальных соперников подорвали могущество Португалии на Востоке и привели в конечном счете к потере ею к середине XVII в. большинства азиатских владений. Центр тяжести колониальной империи переместился в Бразилию и Анголу. Именно на этих территориях фокусируется теперь внимание Лиссабона, который ищет новые источники извлечения колониальных прибылей.

Начался следующий этап португальской колониальной политики, связанный с сахарным бумом в Бразилии и невиданным расцветом работорговли. Развитие плантационного хозяйства в Бразилии вызвало резкое увеличение спроса на рабов. Главным источником, снабжавшим рабской рабочей силой бразильскую плантационную экономику, стала Ангола. Еще больше вырос спрос на рабов, когда в начале XVIII в. сахарный бум в Бразилии сменился золотым. Начался один из самых драматических актов трагедии первоначального накопления, означавший для Бразилии хищническое разграбление ее природных богатств, истребление и порабощение ее коренного населения, а для Африки — расхищение человеческих ресурсов, погребение заживо в рудниках миллионов наиболее здоровых и жизнеспособных людей, насильственно вывезенных из Африки в Америку.