Вадим Каргалов - Куликовская битва

О результатах этого подсчета подробно повествует автор «Сказания о Мамаевом побоище»: «Говорит боярин московский, именем Ми-хайло Александрович, а был в полку у Микулы у Васильевича, умел он хорошо считать: «Нет у нас, государь, 40 бояринов московских, да 12 князей белозерских, да 13 бояринов-посад-ников новгородских, да 50 бояринов Новгорода Нижнего, да 40 бояринов серпуховских, да 20 бояринов переяславских, да 25 бояринов костромских, да 35 бояринов владимирских, да 50 бояринов суздальских, да 40 бояринов муромских, да 33 бояринов ростовских, да 20 бояринов дмитровских, да 70 бояринов можайских, да 60 бояринов звенигородских, да 15 бояринов углицких, да 20 бояринов галицких. А молодым людям счета нет…» Тяжелее всего оказались потери в полках московских городов — Серпухова, Можайска, Звенигорода. Эти полки сражались особенно стойко и оказали значительное влияние на исход Куликовской битвы.

Всего в сражении погибло 12 князей и 483 боярина, что составляло примерно 60 % «командного состава» русского войска. Что касается общих потерь, то в летописях по этому поводу не содержится сколько-нибудь достоверных сведений. Военные историки полагают, что в Куликовской битве погибла примерно половина русского войска, что свидетельствует о крайнем упорстве, мужестве и самопожертвовании «сынов русских». «Оскудела вся земля Русская воеводами и слугами и всеми воинствами, и о сем был страх великий по всей земле Русской», — печально заключает летописец свой рассказ о Мамаевом побоище.

Но ордынские потери оказались еще большими. Особенно много ордынцев погибло во время преследования, которое русские воины вели неотступно и упорно, до полного уничтожения главных сил противника. В организации преследования после тяжелейшего сражения проявилось военное искусство русских военачальников.

Летописец, отметив, что великий князь Дмитрий видел на Куликовом поле «множество избитых воинства своего», тут же добавлял, что «поганых вчетверо избитых». Можно поставить под сомнение точность этой цифры, по то, что Мамай потерял намного больше воинов, чем великий князь Дмитрий, несомненно. В рукопашном бою, который развернулся по всему Куликову полю, ордынцы, не имевшие надежного защитного вооружения, несли огромные потери. Еще больше погибло ордынских воинов во время беспорядочного бегства, преследуемых русской конницей. Мамай так и не сумел оправиться от поражения. Вскоре он был убит в междоусобной борьбе со своими соперниками. Орде был нанесен сильнейший удар. Была развеяна традиционная вера в непобедимость завоевателей. Куликовская битва положила начало полному освобождению Руси от ордынского ига.

Победа в Куликовской битве в корне изменила всю стратегическую обстановку. Великий литовский князь Ягайло, который с 30-тысячным войском находился 8 сентября всего в 30 км от Куликова ноля, поспешно отступил. По словам летописца, «из страны Литовской пришел Ягайло, князь литовский, Мамаю помогать, со всею силою литовскою, но не поспели к сроку немного, на один день пути или меньше. Но только Ягайло Ольгердович и вся сила его услыхали, что у великого князя с Мамаем бой был и князь великий одолел, а Мамай, будучи побежден, побежал, тогда Литва с Ягайло побежали назад с большою быстротою, не будучи никем гонимы…»

Победа на Куликовом поле произвела огромное впечатление и на другого союзника Мамая — рязанского князя Олега. По свидетельству летописца, князь Олег «отбежал от града своего Рязани, и побежал к Ягайлу князю Литовскому, и пришел на рубеж Литовский, и, тут став, сказал боярам своим: «Я хочу здесь ждать вести, как князь великий пройдет мою землю и придет в свою отчину, и тогда я возвращусь восвояси». А пока в Рязани великий князь Дмитрий Иванович посадил своих наместников.

Восемь дней простояло русское войско на Куликовом поле, «на костях». Убитых русских воинов хоронили на том месте, где ныне находится село Монастырщина. Насыпали над братской могилой высокий курган. Затем великий князь Дмитрий Иванович двинулся с оставшимся войском, своими и захваченными ордынскими обозами через Рязанскую землю к Оке. 21 сентября победоносное войско пришло в Коломну, а 1 октября великого князя Дмитрия Ивановича и его соратников торжественно встретили жители Москвы. Война была закончена.

Куликовская битва была триумфом великого князя Дмитрия Ивановича как полководца. Благодарный народ в память об этом событии прозвал великого князя Донским. Но Дмитрий Донской не только разработал блестящий стратегический план войны с Мамаем и успешно провел его в жизнь. В Куликовской битве он проявил огромное личное мужество и самопожертвование. Как простой ратник Дмитрий Донской сражался на самых опасных участках боя. Сначала, по свидетельству летописца, он был в сторожевом полку, а затем, перед началом генеральной битвы, «отъехал в великие полки», где и сражался с оружием в руках до конца битвы. По словам летописца, Дмитрий Донской «бился с татарами в лице, став на первом сступе, и много ударяли по голове его, и по плечам его». Однако крепкие дружинные доспехи защитили великого князя от ордынских сабель и копий. «Все доспехи его избиты и пробиты, по на теле его не было ни одной раны. А бился с татарами лицом к лицу, став впереди в первой схватке, справа и слева от него дружину его били, самого его обступили вокруг, как обильная вода по обе стороны, много ударов ударялось по голове его и по плечам и по животу, по от всех ударов бог защитил его в день битвы, и таким образом среди многих воинов он сохранен был невредимым».

Многие воины видели, как сражался с ордынцами великий князь Дмитрий Донской, и эти рассказы очевидцев сохранены до наших дней русскими летописцами. Одни «видели его крепко бьющимся с четырьмя татаринами», другие видели, как он «шел пешим с. побоища, тяжко раненный» и на него «наезжали три татарина», как его «с коня сбили», но «он же сел на другого коня». Много ярких боевых эпизодов, связанных с личным участием Дмитрия Донского в Куликовской битве, приводится автором «Сказания о Мамаевом побоище». Предводитель засадного полка князь Владимир Андреевич после сражения начал расспрашивать очевидцев о великом князе. «И сказал ему первый самовидец, Юрка-сапожник: «Я видел его, государя, на третьем часу, сражался он железной палицей». Второй самовидец, Васюк Сухоборец, сказал: «Я видел его в четвертом часу, бился он крепко». Третий сказал — Сенька Быков: «Я его видел в пятом часу, бился он крепко». Четвертый же сказал — Гридя Хрулец: «Я его видел в шестом часу, бился он крепко с четырьмя татаринами». Некто по имени Степан Новосельцев, тот сказал: «Я видел его в седьмом часу, крепко сражавшимся перед самым твоим выездом из дубравы, шел он пеший с побоища, тяжко раненный. А на великого князя наезжали три татарина». Последний «самовидец» ничем не мог помочь своему князю, потому что за ним самим гналось несколько ордынских воинов; он даже не видел исхода схватки великого князя «с тремя татаринами». Но и из рассказанного этими очевидцами ясно, что Дмитрий Донской «крепко сражался» в течение всей битвы, от «первого сступа» до атаки засадного полка, после которой ордынцы обратились в бегство.