Борис Флоря - Куликовская битва. Сборник статей

Главной целью московских летописцев в середине XV в. было обоснование идеи объединения русских княжеств перед лицом нового нашествия Золотой Орды. В связи с этим в Московский свод 1479 г. введены сведения о набегах Орды на Нижегородское и Рязанское княжества, следствием которых явилось разорение этих княжеств. Летопись уделяет большое внимание оборонительным действиям московского князя Дмитрия Ивановича, который организовал помощь княжествам, подвергшимся нападению. Именно поэтому в летописи уделяется большое внимание бою на р. Воже на территории Рязанского княжества, который завершился поражением золотоордынского войска. Летопись указывает, что эта победа положила начало дальнейшим событиям, приведшим к битве на Куликовом поле. Не прошло двух лет, указывает летописец, как «Ординский князь Мамай с единосмысленникы своими с всеми князи Ордынскими и со всею силою Татарскою и Половецкою» организовал новый поход на Русь. Не надеясь на свои силы, он «поинаимовал рати, Бессермене и Армены, Фрязы и Черкасы и Буртасы». В своде появилось указание на союз Орды с литовским князем Ягайлом со всею силою «Литовскою и Лятьскою» [9] ПСРЛ. М.; Л., 1949, т. XXV (Московский летописный свод конца XV в.), с. 201. . В «одначестве с ними» был князь Олег Рязанский, который будто бы вел сношения с Ордой о военном союзе против Москвы. Летописец указывает, что для отражения нашествия Золотой Орды и ее союзников князь Дмитрий собрал не только силы Московского княжества, но также силы «князей Русскых и воевод местныих. От начала бо такова сила не бывала князей Русскых якоже в се время» [10] Там же, с. 202. .

Таким образом, составитель Московского свода 1479 г. снова поднял вопрос о Москве как объединительнице усилий русских княжеств. Московский летописец обратил внимание на то, что в рассматриваемый период сложилась грозная ситуация: «Се бо въсташа на нь три земли и три рати, Татарьская, Литовьская и Рязаньскаа» [11] Там же, с. 203. .

Борьба с этой коалицией потребовала от князя Дмитрия и его союзников огромных усилий по сбору сил. Таким образом, победа на Куликовом поле явилась в трактовке Московского свода 1479 г. победой общерусских сил, во главе которых стояла Москва.

Столь же полно события последней четверти XIV в. отображены в Новгородской IV летописи. Как и Московский свод, Новгородская летопись рассматривает борьбу с Мамаем как общерусское дело, инициатором которой явилась Москва. В этой летописи особенно выпукло показано отступничество Олега Рязанского от своего долга. Летопись называет его «сотонщиком дьяволю советнику отлученному сыне божиа, помраченному тмою греховною…», «поборником бессерменским, лоукавым сыном» [12] Там же. Пг., 1915, т. IV, ч. 1, вып. 1 (Новгородская IV летопись), с. 312. . В летописном рассказе большое место отведено освещению попыток Олега установить союз с «поганым Ягайло» и Мамаем. «Душегубивый же Олег нача зло к злу прикладати: посылаше к Мамаю и к Ягайлоу своего си боярина единомысленного антихристова протечу» (Е. Кореева) с предложением соединить свои силы на р. Оке, и таким образом Олег «съвет сътвори с погаными» [13] Там же. . Особенно важны страницы летописной повести, показывающие организацию общерусского похода против Мамая. Роль организатора похода взял на себя князь Дмитрий. «И съвокупився с всеми князми рускими и с всею силою и пойде противоу их в борзе с Москвы, и хотя боронити своа отчины». Летопись определяет непосредственные силы московского князя в 100 тыс. человек и «опрично» 50 тыс. приведенными другими князьями и воеводами [14] Там же, с. 314. .

Летопись содержит подробное описание марша русского войска, его подготовки к битве и сам ход битвы. Автор летописи указывает на проявленную стойкость и храбрость простых людей, никто «не оубояся никако же, не устрашишася». Наоборот, все были готовы стоять насмерть. Летопись указывает на паническое бегство с поля битвы как золотоордынского войска, так и литовского: «Литва с Ягайлом побегоша назад с многою скоростию ни кем же гоними: не видеша бо тогда князя великого, ни рати его, ни оружие его, токмо имени его Литва бояхуся и трепетаху» [15] Там же. Л., 1925, т. IV, ч. 1, вып. 2, с. 323. .

Таким образом, летописцы этого времени развивали идею, что Москва стала наследницей Киева и Владимира. Она нашла отражение не только в Московском своде 1479 г., но и в Новгородской IV и Львовской летописях. Эта идея оплодотворяла национальное самосознание и служила важным духовным оружием в борьбе за национальную независимость и свободу.

Последовавшую за этим неудачу с отражением нашествия Золотой Орды на Москву в 1382 г. летописи объясняли «неодначьством и неимоварьством» русских князей [16] Там же, т. XXV, с, 207. , вследствие чего Дмитрий Иванович был вынужден уехать из Москвы в Ростов и Кострому для организации обороны. Причину «неодначества» Львовская летопись объясняет так: «И бысть разньство во князех; одни хотяху, а инии не хотяху — бяху бо мнози от них на Дону избиты, а се царь на них идяше со многою силою, бяше близ уже, яко и совокупитися некогда» [17] Там же. СПб., 1910, т. XX, ч. 1 (Львовская летопись), с. 203. . И снова летописцы указывают на неблаговидную роль рязанского князя Олега и суздальских князей.

В летописях второй половины XVI в., когда процесс образования Русского централизованного государства был в основном завершен, события Куликовской битвы излагаются короче и спокойнее. На первый план выдвигается мысль, что эта победа способствовала единению русских земель. Никоновская летопись в доказательство приводит факт, что сразу же после битвы (1 ноября 1380 г.) русские князья, «сославшеся, велию любовь учиниша между собою» [18] Там же. СПб., 1897, т. XI (Никоновская летопись), с. 61. . Эта летопись повторяет главные положения Новгородской IV летописи. Антирязанское и антилитовское звучание рассказа об обстоятельствах Куликовской битвы стало традиционным. В то же время все резкие выражения в адрес Олега и Ягайло были опущены. Больше того, в летописях сделаны попытки объяснить поведение рязанского князя желанием уберечь свое княжество от окончательного разорения.

Таким образом, тема Куликовской битвы стояла на первом плане не только в XIV, по и в XV–XVII вв. Она была важнейшим средством идеологической борьбы правящего класса за утверждение руководящей роли в процессе становления Русского централизованного государства. Этому способствовала также церковь, канонизировавшая Дмитрия Донского.

Отдельно стоят сказания о Мамаевом побоище. Их существует несколько редакций, часть которых собрал и издал С. К. Шамбинаго [19] Шамбинаго С. К. Повести о Мамаевом побоище. СПб., 1906. . Сказания представляют собой сводные тексты из различных повестей и поэтических произведений типа «Задонщины». Эти сказания составлялись то при великокняжеских, то при митрополичьем дворах. Поэтому события освещаются под определенным углом зрения. По мере отдаления событий в сказаниях наслаивается все новый материал, нередко искажающий историческую правду. Наиболее ценные повести, помещенные в летописях XV в., были использованы при составлении летописей XVI–XVII вв. (например, Никоновской летописи).