Борис Флоря - Куликовская битва. Сборник статей

Грамоти XIV ст., № 61, с. 118; Paszkiewicz Н. О genezie…, s. 103.

SCR. t. II, s. 604.

Наиболее подробный анализ всех имеющихся источников дан в неоднократно упоминавшейся выше работе Смольки (Op. cit., s. 90–91, 106–108); см. также: Paszkiewicz Н. О genezie…, s. 75–99.

Codex diplomatics Prussiae. Konigsberg, 1848, t. III, № CXXXIV.

Codex diplomatyczny Litwy. Wroclaw, 1845, s. 55–56.

Smolka S. Op. cit., s. 108.

ПСРЛ; т. 35, c. 62, 85, 111, 115.

Boldt F. Der Deutsche Orden und Littauen, 1370–1386. Konigsberg, 1876, S. 46.

Иное решение предложил Смолька, указавший, что в «Летописце Быховца» — одном из поздних памятников белорусско-литовского летописания — вместо «Гунстын» читалось «Либестын», т. е. Либенштейн (ПСРЛ. СПб., 1907, т. XVII, стб. 502). По мнению исследователя, здесь был использован источник более ранний, чем общий протограф известных нам белорусско-литовских летописей ( Smolka S . Op. cit., s. 132–133). Однако текстологическое изучение «Летописца Быховца» не подтвердило предположения об использовании его составителем какого-то особо древнего источника ( Чамярыцкi В. А. Указ, соч., с. 168–169). Загадку появления имени Либенштейна у Быховца следует искать в иной плоскости. Уже в 1832 г. И. Фойгт отметил, что в 1380 г. комтуром Остроды был не Гогенштейн, а Либенштейн ( Voigt J. Geschichte Preussens. Konigsberg, 1832, t. V, S. 361). Труд Фойгта был, несомненно, хорошо известен Т. Нарбуту, издававшему «Летописец Быховца» в 1846 г. Думается, что издатель, известный своим вольным обращением с историческими текстами, подправил публикуемый источник, приведя его в соответствие с очередностью смены комтуров в Остроде.

Smolka S. Op. cit., s. 133.

ПСРЛ, т. 35, с. 116.

Там же, т. XV, вып. 1, стб. 139.

Повести о Куликовской битве, с. 30.

Там же, с. 38.

Там же, с. 58.

Подробный разбор этих сообщений см.: Бегунов Ю. К. Указ, соч., с. 507–508, 509.

Греков И. Б. Указ, соч., с. 134–135.

Босеорт К. Э. Мусульманские династии. М., 1971, с. 194, 197, 200.

Егоров В. Л . География городов Золотой Орды. — Советская археология, 1977, № 1, с. 124.

Тизенгаузен В. Г . Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. СПб., 1884, т. 1, с. 235.

Мэн-да бэй-лу (Полное описание монголо-татар). Пер. с китайского, введение, комментарий и приложения Н. Ц. Мункуева. М., 1975, с. 48.

Там же, с. 123–124.

Путешествия в восточные страны Плано Карпипи и Рубрука. М., 1957, с. 114–115.

Монголо-татары — это искусственное этническое наименование, появившееся в трудах историков спустя столетия после исчезновения средневековых монгольских государств. Словосочетание это механически соединило два названия одного и того же народа. Первая часть — монголы — хорошо известна по ряду древних источников, из которых следует, что этноним «монголы» применялся как самоназвание ряда центральноазиатских племен, объединенных Чингис-ханом в единое государство. Вторая часть — татары — представляет собой название тех же самых монголов, утвердившееся в XIII в. в Китае и довольно быстро распространившееся за его пределами. Проникновению именно этого названия в Европу и его повсеместному распространению скорее всего способствовали хорошо налаженные в средневековье торговые связи с Востоком. Видимо, купцы и были первыми информаторами европейского населения о появлении на исторической арене новой грозной опасности — «татар». Русские летописные источники по отношению к населению Золотой Орды всегда употребляли только одно обозначение — татары. В западноевропейских источниках также фигурирует исключительно это же название, хотя Рубрук особо пояснял, что сами основатели Улуса Джучи предпочитали, чтобы их называли монголами. Появление же формы «монголо-татары» относится уже ко времени начала научного изучения и осмысления истории государственных образований, связанных с Чингизидами. Попытки ликвидировать кажущееся несоответствие между хорошо известным названием «монголы», «Монголия» и постоянно встречающимися в средневековых источниках «татары», «Татария» и привели к появлению странного по своему содержанию, но внешне примиряющего историко-географические традиции средневековья и новейшего времени словообразования «монголо-татары». В трудах В. Н. Татищева и Н. М. Карамзина «монголо-татары» не фигурируют; в них всюду употребляются названия «монголы» и «татары» как равноценные. Оба историка считают, что название «татары» применялось к завоевателям потому, что большая часть монгольского войска состояла из татар ( Татищев В. Н. История Российская. М.; Л., 1964, т. 4, с. 59; Карамзин Н. М. История государства Российского. СПб., 1818, т. 3, с. 172, прим. 296). Карамзин был осведомлен о том, что китайцы в XIII в. называли всех своих северных соседей татарами, и особо отмечал, что «ни один из нынешних народов татарских не именует себя татарами, но каждый называется особенным именем земли своей» ( Карамзин Н. М. Указ, соч., т. 3, с. 172, прим. 296). Предложенное Татищевым и Карамзиным ошибочное объяснение причины существования двух названий для вторгшихся в Европу завоевателей прочно утвердилось в науке в XIX в. Основываясь именно на этой гипотезе, П. Наумов в 1823 г. впервые употребил словосочетание «монголо-татары» ( Наумов П. Об отношениях российских князей к монгольским и татарским ханам от 1224 по 1480 год. СПб., 1823, с. 11, 20, с. 2 Приложения «Ответ на рецензию»), причем он писал: «все историки между собою согласны, что сии свирепые завоеватели были не татары, а монголы», а причину, по которой их называли татарами, видел в том, что монголы, «по мере приближения их к пределам нашего отечества и к странам западной Азии, были усилены местными татарами, т. е. народами турецкого племени» (Там же, с. 10–11). В результате исторически неверного и ничем не подтвержденного объяснения и возник неуклюжий, но устрашающий гибрид «монголо-татары», долженствующий обозначать союз двух народов, объединившихся для завоевания мира. Что же касается собственно татар, которые в XII в. обитали вдоль северной границы Китая, то они никогда не были союзниками монголов в завоевательских походах, а, наоборот, постоянно враждовали с ними. Чингис-хан в отместку за убийство своего отца жестоко расправился с собственно татарскими племенами. На страницах «Тайной истории монголов» устами самого Чингис-хана об этом событии говорится следующее: «мы сокрушили ненавистных врагов — татар, этих убийц дедов и отцов наших, когда мы в справедливое возмездие за их злодеяния поголовно истребили татарский народ, примеряя детей их к тележной оси…» ( Козин С. А. Сокровенное сказание. М.; Л., 1941, с. 165. О соотношении этнонимов «монголы» и «татары» см.: Мэн-да бэй-лу, с. 89–94, прим. 1, 4, 10).