Дмитрий Прусаков - Природа и человек в древнем Египте

В настоящем отчете о предпринятой нами попытке реконструкции древнеегипетской цивилизации с позиций СЕИ мы намеревались окинуть взглядом лишь кризисные фазы эволюции фараоновского Египта, в первую очередь те, которые так или иначе были связаны с известными на сегодняшний день природными процессами, явлениями и событиями в позднеголоценовой Северо-Восточной Африке. Соответственно, социально-политическая история Старого царства как таковая в данном случае не является объектом нашего последовательного анализа и затронута здесь только в той мере, в какой это помогает обозначить некоторые наиболее важные, чреватые системными катаклизмами тенденции социоестественного развития, характеризовавшие ту эпоху. Другим оправданием подобного "невнимания" к староегипетским историческим реалиям нам служит наличие и без того изрядного количества их воссоздающих египтологических изысканий, благо в распоряжении специалистов в этой области имеются многочисленные археологические памятники. главное же — письменные источники: как лаконичные заметки на рельефах с изображениями повседневной жизни населения долины Нила [ Wreszinski 1936 ], так и куда более содержательные автобиографические надписи при гробницах знати [ Urk. I ], указы Большого Дома [ Goedicke 1967 ; Urk. I ], наконец, монументальные культовые тексты из царских пирамид [ Faulkner 1969; Sethe 1936–1939 ]. В целом, неизменно сообразуясь с результатами традиционных исследований, будем и впредь держаться принципов СЕИ, которые, как мы надеемся, не мешают выработке объективного представления об отдельных аспектах истории древнего Египта.

Старое царство, которое обычно датируется XXVIII–XXIII вв. до н. э. (III–VIII династии [37]), мы квалифицировали как эпоху социально-экологической стабильности в ходе эволюции фараоновской цивилизации. Это было время расцвета и последующего постепенного разложения древнейшего централизованного государства в Египте.

Несомненно, одним из важнейших факторов долгосрочной относительной устойчивости староегипетской "деспотии", и прежде всего триумфа IV династии, была сохранявшаяся до поры качественная неизменность вмещающего ландшафта, который сформировался в результате рассмотренных выше природных пертурбаций предыдущего тысячелетия. Вместе с тем в создавшихся естественных условиях немалую роль в поддержании социально-экологической стабильности довелось сыграть и обществу, для чего имелся ряд необходимых предпосылок.

Поскольку как минимум в первые два-три столетия Старого царства климат Египта оставался сравнительно влажным, растительный и животный мир долины Нила и ближайших подступов к ней сохранял известное богатство и разнообразие [cp.: Butzer 1966 , р. 74–75]. Это позволяло цивилизовавшимся египтянам, постепенно отходившим от охоты, экспериментировать в хозяйственных целях на натуральном материале, приручая отдельные виды диких животных, например, ориксов, козерогов, газелей, гиен, журавлей. Несмотря на то, что впоследствии все они исчезли из домашнего обихода, [38]на каком-то этапе адаптации населения Египта к новым условиям существования их использование в хозяйстве, не исключено, являлось действенным фактором равновесия как между человеком и природой, так и в обществе, будучи подспорьем древнему животноводству и возмещая недостаток добываемых охотой пищевых ресурсов, предположительно наметившийся в связи с расширением пустынь Северной Африки и антропогенным угнетением (обживанием, дроблением на ирригационные "бассейны", застройкой) долины египетского Нила, которое сопровождалось вытеснением из нее аборигенной флоры и фауны.

Решающим фактором стабильности было наличие к началу Старого царства в Египте благоприятнейших предпосылок для успешного развития главной отрасли хозяйства — земледелия. Как уже говорилось, ок. 3000 г. до н. э. количество осадков в Северо-Восточной Африке увеличилось; что касается Египта, то о мощи дождей, выпадавших там в первые века III тыс. до н. э., вероятно, свидетельствует огромная каменная дамба, построенная при III или IV династии поперек вади Гарави в Восточной пустыне [ Масkау 1915; Murray 1947; Schweinfurth 1922 ]. Хотя в Египте, как и в остальных странах древнего "Плодородного полумесяца", дожди обладали большой разрушительной силой [ Биро, Дреш 1962 , с. 218], они пополняли речной сток, поддерживали уровень грунтовых вод и, несомненно, в целом благотворно сказывались на продуктивности земледельческого производства в долине Нила в эпоху Старого царства (за исключением кратковременного перерыва, о чем см. ниже).

Кроме того, почва аллювиальной нильской поймы за счет ежегодных отложений питательного ила сама по себе отличалась очень высокой производительностью, при этом не нуждаясь во вспашке и специальном уходе, что, очевидно, в значительной степени предопределило крайнюю простоту аграрных технологий Старого царства, являющуюся признаком, по сути, лишь элементарного приспособления древнеегипетской цивилизации к своему вмещающему ландшафту: на том этапе технологической эволюции древнего Египта использовались самые примитивные приемы полевых работ вкупе с архаическими орудиями труда, практически не изменившимися со времени ранних династий; в частности, плуг больше походил на мотыгу и предназначался не для пахоты (зерна разбрасывали прямо поверх влажной илистой "целины" непосредственно после спада разлива), а для присыпания землей посева, который нередко и просто втаптывался в почву скотом, специально с этой целью выгонявшимся на поля [см., например: Перепелкин 1988а , с. 332; Савельева 1962 , с. 55–59]. Отметим еще, что разливы Нила в первой половине III тыс. до н. э. были в основном в пределах оптимального режима, гарантировавшего обильные урожаи и поступление в казну прибавочного продукта: при всей фрагментарности сведений Палермского камня об уровне нильских половодий (в частности, почти полной их утрате для периода IV династии [ Urk. I , S. 235–239]) такой вывод надежно подтверждается естественнонаучными данными о соответствующем той эпохе повышении озер Эфиопии [ Gasse, Street 1978 , р. 299, fig. 7] и Фаюмской депрессии [ Hassan 1986 , р. 492, fig. 6], а также двумя непревзойденными по размерам и прочности пирамидами, сложенными в некрополе Гизы для царей Хуфу и Хафра. Сообразная комфортной экологии долины Нила технико-технологическая неизощренность староегипетского зернового хозяйства, в свою очередь, не могла не упрощать столичной и местным администрациям организацию земледелия в масштабе отдельных номов и всего Египта, так как, например, снижала затраты на изготовление средств производства и позволяла привлекать к земледельческому труду неспециализированные взаимозаменяемые "рабочие отряды", перебрасывавшиеся властями по мере надобности с одного вида общественно полезной деятельности на другой [см.: Перепелкин 1988б , с. 165–198]. С точки зрения СЕИ, в принципе, вполне закономерно, что основу административно-хозяйственной структуры староегипетского государства образовывали крупноземельные натуральные поместья царя и сановников, адекватно отвечавшие тогдашнему состоянию общества и природной среды в долине Нила ниже 1-го порога. В итоге, чем легче руководящим кругам давалось налаживание эффективного функционирования важнейшей для экономики фараоновского Египта земледельческой отрасли, тем проще им было утвердить централизованное правление, и тем дольше после этого они могли обеспечивать достигнутый общественно-политический баланс.