Дмитрий Прусаков - Природа и человек в древнем Египте

Жизненная необходимость вплотную заняться решением земельной проблемы в государстве, грозившей Египту экономическим кризисом и смутой, могла явиться одной из причин, заставивших Рамсеса II отказаться от агрессивной внешней политики и согласиться на мирный договор, предложенный ему царем Хатти. [80]При всем успехе мер по наращиванию хозяйственного потенциала Дельты, на рубеже XIX–XX династий страну, однако, потряс социально-политический кризис с какими-то "пустыми" — очевидно, голодными — годами [ Breasted 1906 , vol. 4, § 398; Vandier 1936 , р. 26]; напряжение усугублялось вторжениями в Нижний Египет ливийцев и "народов моря".

О прогрессировавшем усложнении экономической ситуации может свидетельствовать характерная для XX династии тенденция директивного расширения социальной базы так называемых "непрофессионалов" — людей- smdt , представлявших собой главный трудовой резерв новоегипетского государства и, в отличие от "мастеров", в правовом отношении ущемленных настолько, чтобы использоваться по усмотрению властей, исходя из текущих производственных задач [ Богословский 1983 ]. Государство, похоже, продолжало ужесточать административный режим, на сей раз пополняя ряды зависимого трудового населения. Одним из ярких примеров дисквалификации "мастеров" является резкое сокращение в начале XX династии численности ремесленников царского некрополя в Дейр ал-Медине, известного также "забастовками" своих работников в ответ на нерегулярные и урезанные выдачи пищи [ Лурье 1950, 1951 ; Edgerton 1951 ; Zaba 1952 ]. Акции протеста голодающих "мастеров" Дейр ал-Медины стали обычным явлением уже при Рамсесе III; ремесленники были вынуждены сами заниматься земледелием, чтобы обеспечить себя продовольствием [ McDowell 1992 , р. 195–196]. И все же участь "неквалифицированных" была еще печальнее, раз чиновники того времени всеми правдами и неправдами стремились сделать своих отпрысков писцами или, по крайней мере, пристроить их в разряд "мастеров", что привело, например, к непомерному разрастанию штата рисовальщиков фиванского некрополя в начале царствования Рамсеса IV [ Богословский 1983 , с. 123, 290].

Отметим, что тогда же в корне переформировывалась и регулярная армия Египта: Рамсес III ликвидировал рекрутскую повинность каждого десятого храмового работника; египетских воинов замещали чужеземцы, в первую очередь ливийцы, которые получали статус военных поселенцев и постепенно буквально заполонили Дельту [ Авдиев 1959 , с. 184–188; Перепелкин 1956 , с. 355, 571–572; Faulkner 1953 , р. 45]. Весь этот бум социальной реорганизации в рамcессидском Египте, целью которой, очевидно, было высвобождение как можно большего количества рабочих рук, мы бы связали с авральным положением в аграрной сфере; не говоря о распашке все более обширной территории, только лишь распространение шадуфа для полива "высоких земель" должно было отвлечь в земледельческое хозяйство огромную массу работников: обслуживание одного "журавля" производительностью 1 феддан в сутки требовало двух человек [ Айру 1954 , с. 54–55; Шолпо 1941 , с. 88].

С идеей о снижении урожайности в Египте во второй половине Нового царства согласуются сведения о росте цен на зерно, который, по некоторым оценкам, имел место при XX династии и ознаменовался высоким скачком во времена Рамсеса VII [ Сеrnу 1933 , р. 173–178; Helck 1963 , S. 422 (618)–424 (620)]. Вздорожание главного продукта питания могло явиться одной из причин массового грабежа гробниц на закате XX династии, когда "города мертвых" к тому же очень плохо охранялись [ Peet 1930 ]. [81]

Хотя нижеследующие данные не слишком надежны, все же приведем их как предварительный ориентир, что в период Нового царства в Египте могли расти и цены на землю: если при XVIII династии, во времена Аменхотепа III — Аменхотепа IV (Эхнатона), за 3 аруры платили 0,5 дебен [82]меди (Берлинский папирус 9784) [ Gardiner 1906а , S. 31], то при XXI династии 2 аруры стоили 1 или даже свыше 2 дебен (надпись на плите от 16 г. правления Сиамона) [ Лурье 1952 , с. 237].

Впрочем, новоегипетские источники, подтверждая гипотезу о развитии социально-экологического кризиса в Египте к концу II тыс. до н. э., вместе с тем свидетельствуют, что не во всех регионах страны положение было одинаково угрожающим.

Многочисленным примерам упадка земледельческого хозяйства в Египте во второй половине Нового царства противоречит надпись на каменной плите конца XIX династии, в которой некий "начальник крепости моря" из Дельты сообщает (при этом, может быть, несколько преувеличивая), что собрал налог, значительно превысивший установленную фиском норму: "4632 меры вина моя работа [83]людей: делаю я приношение их в 30000… 70 мер меда мой налог меда: приношу я их (как) 700… 70000 хар (?) [84]зерна мой урожай зерна года: приношу я их (как) 140000: приумножение в 70000" [ Gardiner 1912 , II. 17–20].

Такая картина изобилия, на первый взгляд плохо согласующаяся с упоминавшимися выше жалобами на непосильный налоговый гнет и школьными прописями о несчастьях земледельца, начинает, однако, казаться вполне правдоподобной, если учесть, например, что жалобщики проживали в Верхнем Египте, а преуспевающий "начальник крепости" — в Низовье. Мы полагаем, что в отчете последнего отразился эффект, который дали развернутые Рамсесом II хозяйственные работы в Нижнем Египте: продуктивность земледелия здесь резко возросла. Даже если рекордное перевыполнение налоговых предписаний в рассматриваемом случае явилось результатом превышения власти и прямого грабежа податного населения [ Стучевский 1982 , с. 61, 106], ясно, что это было достижимо лишь там, где для злоупотреблений подобного размаха имелись соответствующие условия.

Настоящую надпись из Дельты дополняет датируемое XIX-й же династией письмо, в котором рассказывается о великолепии города Пер-Рамсес (папирус Анастаси III) [ Caminos 1954 , р. 73–75]. Автор — писец, приехавший в столицу из Верхнего Египта, отзывается о Низовье как о богатейшем и процветающем крае: плоды здесь источают мед, а переполненные зерном житницы высятся едва ли не до небес. Гостя особенно впечатлила щедрость низовых земель, на которых он увидел растения замечательной высоты и обилие травы. Похожие мотивы звучат и в повествовании о красотах другого нижнеегипетского города — Мемфиса (папирус Салье IV) [ Caminos 1954 , р. 334].

Южные районы страны, по-видимому, напротив, нищали. На продовольственный дефицит в Верхнем Египте в эпоху Рамсессидов может указывать информация о поставках зерна из Дельты в Верховье и о расхищениях жителями Долины собранного урожая (Туринский папирус 1887) [ Gardiner 1941 , р. 60–62]. Зерно воровали, вскрывая житницы, а также во время перевозок по Нилу: "капитаны" судов, случалось, не довозили груз до места назначения. Потери исчислялись тысячами хар , в незаконном промысле участвовали люди всех сословий: "Итог: зерно дома Хнума, повелителя Абу: объединился этот начальник над кораблем с этими писцами, смотрителями, земледельцами дома Хнума: (он) они похитили из него, они воспользовались из него для (самих) себя: хар 5004" [ Gardiner 1948 , р. 80, II. 12–14 (vs. 2,9; 2,11)]. В данном примере урожай транспортировался из Дельты в Элефантину (Абу), где находилось упомянутое святилище Хнума. Такие перевозки через всю страну, очевидно, создавали дополнительные удобства для злоумышленников, равно как и коррупция в среде государственных служащих: до нас дошла информация о подделке чиновниками отчетной документации с целью сокрытия своих махинаций с зерном [ Gardiner 1941 , р. 30–31].