Александр Колпакиди - Двойной заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

Состоявшийся в декабре 1933 года пленум Исполкома Коминтерна сделал вывод, что международное положение носит характер «кануна новой мировой войны». Вот тебе, бабушка, и мирное строительство!

Если в международных отношениях, благодаря неимоверным усилиям и византийской хитрости Сталина, у нас был хоть и качающийся, но мир, то внутри страны мира не было нигде и никакого. Относительно лояльны к правительству были только обыватели — но эта публика лояльна ко всем — и рабочие. Что же касается всего остального… Мало нам международных радостей, но на период с 1927 года, тот самый, когда войны ждали буквально со дня на день, приходится внутренняя война с крестьянством, самое, пожалуй, страшное испытание для сталинского правительства за все годы его существования. Однако избежать этой войны было никак нельзя.

Угадайте, кто в правительстве был категорически против «обострения классовой борьбы» в деревне, кто ратовал за умеренную борьбу с кулаком, «регулируя ее в порядке соглашений и взаимных уступок и ни в коем случае не доводя ее до резких форм, до столкновений… Мы вполне можем и должны обойтись здесь без разжигания борьбы и связанных с ней осложнений». Эти слова принадлежат — кому бы вы думали? Бухарину, которого сейчас модно представлять этаким ангелом во плоти, насколько вообще большевик может быть похожим на ангела? К ангелоподобности Бухарина мы еще вернемся. А слова принадлежат Сталину. Он не уставал повторять их вплоть до самого 1927 года. Что же произошло потом?

Основным вопросом 20-х годов был крестьянский вопрос. Точнее, продовольственный, а постольку, поскольку производителем продовольствия был мужик, то и крестьянский. В середине 20-х годов в стране было около 20 миллионов крестьянских хозяйств. 20 миллионов абсолютно независимых молекул, живущих исключительно своими интересами, своим двором. Пока была власть, черноземную силу мужика сдерживали Бог, царь, барин и община. Но Бога объявили несуществующим, царя скинули, бар пожгли, общину же еще Столыпин подорвал, а гражданская война добила. Вот и оказалось, что на мужицкие инстинкты узды нет. А в нашем народе, щедром и метком на острое словцо, существует поговорка: «Русский мужик Бога слопает».

Сейчас принято представлять нашего мужичка сплошь трудолюбивым и богобоязненным, и совершенно ясно, почему. Чем безгласнее сельская овечка, тем гнуснее злой волчара Сталин. Ясно, и откуда идет информация. Официальные дореволюционные источники именно таким мужика и представляли. В деревнях у нас детишки креститься начинали раньше, чем ходить, старики были благообразны, а мужики трудолюбивы. Ну никак не желают люди понимать, что официальные источники тогда врали не меньше, чем теперь.

Но были и другие свидетельства. К примеру, наш знаменитый религиозный писатель Сергей Нилус в своих трудах оставил массу описаний и рассказов. Из них возникает уже совсем иная картина — стремительно развивающегося нравственного падения деревни. А что вы хотели? Если высшие классы гнили заживо и с наслаждением купались в дерьме, то почему это не должно было отразиться на мужиках? Нельзя жить в обществе и быть свободным от общества — это мы еще в школе проходили. Скупыми красками Нилус рисует жуткие картины человеческой злобы, алчности, безбожия. А потом началась мировая война, которая приучила людей убивать, и гражданская, которая опаляющим дыханием своим окончательно всех развратила и установила один великий закон: «Умри ты сегодня, а я завтра!»

Не верите? Хорошо, еще пример. В известной религиозной книге «Отец Арсений» приводятся многочисленные рассказы о том времени. Возьмем один из них. В дальнюю северную деревню присылают трех ссыльных девушек. Молоденькие девчонки, сосланные за веру, что прекрасно известно всем. Время не то чтобы голодное, но продуктов не купить. И население, пользуясь беспомощностью девчонок, обобрало их до нитки. За шерстяное платье давали ведро картошки. А потом спокойно бросило умирать с голоду.

Девочки выжили — мир не без добрых людей, даже такой мир. А предыдущая партия ссыльных вымерла вся, до одного человека. Повторяем, сослали их за веру, и сельчане, в общем-то, с голоду не умирали. Так-то вот…

Получив после революции землю, реализовав свою давнюю мечту, мужик занялся одним — пахать и сеять, расти и богатеть. Причем богатеть сиюминутно, ибо о перспективах развития державы мужику думать не приходится, а годы войн и революций отучили его думать даже о дальних перспективах развития собственного двора. Когда в стране, постоянно стоящей на грани голода, мужик живет от весны до весны, ничем хорошим это кончиться не может.

Кто, кстати, сказал, что продразверстку ввели большевики? Первые продотряды появились еще в 1916 году, ибо уже тогда мужичок придерживал хлеб. Действовали эти продотряды вяло, хлеба из деревни толком добыть не сумели. В городах участились перебои с продовольствием, что и послужило одной из причин возникновения массовых беспорядков 1917 года. Ибо политика политикой, демократические амбиции демократическими амбициями, но лозунгами Учредительного собрания народ на улицы не выведешь. А когда хлеба нет, это выходит само собой.

Большевики не страдали недостатком решительности. Их продотряды свою задачу выполняли, принуждая крестьян к повиновению когда плеткой, а когда и пулей. Мужички отвечали лаской на ласку, и уже в конце 1920-го и в 1921 году в стране вспыхнула настоящая крестьянская война под требованиями: «Долой продразверстку!», «Да здравствует свободная торговля!», «Свобода для всех!», «Советы без большевиков!» В Западной Сибири, в Поволжье и на Тамбовщине были сформированы настоящие крестьянские армии и фронты. Восстания, по законам военного времени, Советская власть жесточайшим образом подавила. Так началась война между властью и деревней — началась, но не закончилась, ибо даже после «примирения» стороны друг друга не любили и друг другу не доверяли.

После введения нэпа первые годы прошли относительно спокойно. Мужик получил, наконец, то, ради чего он боролся, о чем столько веков мечтал — землю — и занялся мирным трудом. Спокойствию, кстати, немало способствовал Сталин, хитрый и умный прагматик, пожалуй, наименее идеологизированный и наименее радикально настроенный из всех большевистских вождей. Отношения с деревней он строил по принципу: «Не буди лиха, пока оно тихо». К 1927 году деревня более менее оправилась от последствий войны — куда скорее, чем город.

Тут массовая история делает хитрый финт, возводя начало коллективизации к 15-му съезду. Действительно, о коллективных хозяйствах на съезде речь шла. Более того, он даже официально взял курс на коллективизацию. Но… как на очень отдаленную перспективу, немногим ближе построения коммунизма. Коллективные хозяйства должны были вырасти из массы мелких собственников, вырасти очень нескоро, без всякого принуждения, путем только государственного регулирования естественных экономических процессов. Предложение левой оппозиции, в связи с экономическими трудностями о принудительном займе в 150―200 миллионов пудов хлеба у наиболее богатых крестьянских хозяйств, получило резкую отповедь. «Тот, кто теперь предлагает нам эту политику принудительного займа, — говорил Молотов — тот враг союза рабочих и крестьян». Каково сказано? А буквально через месяц — резкий поворот руля. Что же произошло?