Александр Колпакиди - Двойной заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

Раскопавший всю эту дурно пахнущую историю профессор истории Питсбургского университета Уильям Чейз считает, что первый шаг к сотрудничеству с американскими властями Троцкий сделал еще осенью 1939 года, когда дал официальное согласие сотрудничать с Комитетом по антиамериканской деятельности Палаты представителей Конгресса США. Комитет, созданный в мае 1938 года, провозгласил своей главной целью борьбу с коммунистической деятельностью в общественной жизни США. Сотрудничать с такой организацией не стали бы не то что в леворадикальных кругах Америки, но и среди социал-демократов и либеральных интеллигентов. Однако Лев Давыдович не колебался. Получив 12 октября 1939 года приглашение от комитета выступить с «полным обзором истории сталинизма», он в тот же день посылает в Вашингтон телеграмму: «Я принимаю ваше приглашение, в чем вижу свой политический долг».

В рядах американских сторонников Троцкого эта телеграмма вызвала чудовищный шок. Ведь члены Социалистической рабочей партии США, тогда крупнейшей в мире троцкистской организации, к тому времени сами неоднократно становились жертвами преследований комитета. Возмутились и многие левые интеллектуалы, чьими стараниями еще в 1936 году был создан и активно действовал «Американский комитет по защите Льва Троцкого». Популярность Троцкого быстро пошла на убыль, и хотя после ряда консультаций с представителями госдепартамента комитет 14 декабря 1939 года отменил свое приглашение, репутации вождя IV Интернационала был нанесен невосполнимый ущерб. СРП раскололась, и многие ее активисты навсегда порвали с троцкизмом.

Зато для других злополучная телеграмма стала прямым руководством к действию. Так, уже после второй мировой войны троцкистка Рут Фишер, возглавлявшая в 1924―1925 годах Компартию Германии, выдала все тому же комитету своего родного брата, немецкого коммуниста-эмигранта и советского агента Герхардта Айслера. Заодно фрау Фишер заложила и другого брата, абсолютно невинного композитора Хайнца Айслера и его приятеля, знаменитого драматурга Бертольта Брехта, также в связях с нашей госбезопасностью не замеченного. Правда, всей троице в итоге удалось удрать в ГДР, но факта стукачества Фишер это не отменяет.

Итак, сотрудничество с западными и фашистскими спецслужбами, организация военных переворотов, сдача агентуры советских спецслужб и Коминтерна, регулярные доносы на дружественных СССР общественных деятелей — таков список деяний оппозиционеров, которые в Испании получили бы полную волю. Где гарантия, что испанский опыт не был бы повторен в Москве 41-го?

У нашей оппозиции начала 30-х годов был один роковой недостаток: ее основу составляли и во главе ее стояли политики. Эта публика может любое дело утопить в бесконечной парламентской болтовне, что мы сейчас и наблюдаем в рядах нашей собственной так называемой оппозиции. Потому-то Сталин и мог позволить себе отнестись к ее существованию достаточно спокойно. Как известно, абсолютное большинство удачных переворотов совершается армией, и только совсем уже прогнившее государство может рухнуть в результате штатского заговора. Как сгнила к концу XVIII века Франция, к началу XX века — Россия и к концу того же XX века — СССР.

Но совсем иначе повел себя Сталин, как только на горизонте забрезжил призрак другой оппозиции — военной. Пусть простит нас читатель за столь долгий экскурс в советскую историю 20-х годов, и перейдем теперь к основной теме книги, нашей главной версии — военному заговору во главе с маршалом Тухачевским. Но сначала — несколько слов о самом маршале…

Хрущевские времена воздвигли памятник невинному герою-страдальцу 37-го года, гениальному стратегу и любимцу армии и народа, маршалу Тухачевскому. Разоблачения времен перестройки камень за камнем выбивают фундамент из-под ног монумента. Оказывается, вовсе он не гениальный стратег, а полная бездарь, и не любимец, а палач, и руки у него по локоть в крови крестьян и кронштадтских матросиков. Ну что за обычай такой — мазать все одной краской, если не розовой, так черной, без разбору? Все ж таки Тухачевский был живым человеком, и ничто человеческое… вот скрипки, говорят, делал. Генерал как генерал, не гений, но и не хуже Ворошилова, например. Писатель Виктор Суворов, правда, считает, что хуже. А друзья и коллеги Тухачевского считали, что лучше. Однако давайте не будем обсуждать воинские таланты «красного маршала», ибо к делу это отношения не имеет, заговорщиком может быть как действительно хороший военачальник, так и полная бездарь. Но почти все написанное о Тухачевском оставляло в стороне один очень важный вопрос — что за человек он был? Какой у него был характер? Годился ли он в Наполеоны?

В самом деле, в заговоре кого попало не обвинишь. Возьмем, например, Ворошилова. Он в Наполеоны явно не годился, поскольку не было у него желания везде непременно быть первым. Он охотно работал со Сталиным и под Сталиным и ролью своей не тяготился. Или Калинина — ну, это и совсем смешно. Или Молотова — уж на что крупная фигура, но не имел он желания властвовать, властвовать любой ценой. Что же Тухачевский? Стремился ли к власти, хотел ли ее? Как использовал ту власть, которую имел? Как относился к людям — начальникам, равным, подчиненным?

Чего у «красного маршала» не отнимешь — так это того, что карьерист он был отменный. Амбициозным карьеристом показал он себя еще в военном училище, двадцати лет от роду…

Михаил Николаевич Тухачевский родился в 1893 году, в небогатой дворянской семье. Блестяще окончил кадетский корпус и в 1912 году был принят в Александровское военное училище. Способный к военному делу и одновременно ретивый службист, он быстро выделился из среды прочих юнкеров. Как писал его дядя, он уже тогда «был очень способен и честолюбив, намеревался сделать военную карьеру, мечтал поступить в Академию Генерального штаба». Что ж, намерения сами по себе неплохие. Однако путь их реализации не вызывает симпатии к юнкеру Тухачевскому.

Уже на младшем курсе училища Тухачевский становится портупей-юнкером, а на старшем — фельдфебелем роты. Начальство его любило, чего не скажешь о товарищах по училищу. Причиной были те самые свойства, за которые его так любило начальство, ибо не мог он совместить безмерную преданность букве устава, положенную им в основание карьеры, и внимание к ближнему своему. Как пишет Владимир Посторонкин, знавший его в те годы, «…все сторонились его, боялись и твердо знали, что в случае какой-нибудь оплошности ждать пощады нельзя… С младшим курсом фельдфебель Тухачевский обращался совершенно деспотически: он наказывал самой высшей мерой взыскания за малейший проступок новичков, только что вступивших в службу и еще не свыкшихся с создавшейся служебной обстановкой и не втянувшихся в училищную жизнь… Обладая большими дисциплинарными правами, он полной мерой и в изобилии раздавал взыскания, никогда не входя в рассмотрение мотивов, побудивших то или иное упущение по службе». Одно слово — фельдфебель! Его службистское рвение стало, как считали юнкера, причиной двух увольнений и трех самоубийств. Запомним это его свойство — оно еще себя проявит!