Майкл Ходарковский - Степные рубежи России

Миграция и ассимиляция были не единственными способами сотрудничества с Москвой. Некоторые аристократы предпочитали опираться на покровительство и помощь Москвы, чтобы увеличить свое влияние и добиться своих целей на местном уровне. В разное время кабардинские правители, ногайские бии, калмыцкие тайши и казахские ханы подавали Москве прошения (чаще всего по подсказке из Петербурга) о постройке вблизи их владений крепостей с русскими гарнизонами, которые могли бы защищать их. Именно так возникли Терский городок на Северном Кавказе, Оренбург в казахской степи и целый ряд других русских крепостей и городов [581] Кабардино-русские отношения. Т. 1. № 5–13; Дорофеев В. В. Над Уралом-рекой. Челябинск: Южно-Уральское изд-во, 1988. С. 6–8; Khodarkovsky М. Where Two Worlds Met. Р. 226. .

Некоторые представители знати предпочли переехать в новопостроенные крепости или в другие города в российских пределах. Правительство по-прежнему проявляло глубокий интерес к таким перебежчикам и всячески поощряло их к переселению и смене религии. Приведем типичный пример. В 1762 году знатный кабардинец, прежде известный как Коргока Канчокин, а теперь принявший православие и ставший Андреем Ивановым, обратился с просьбой разрешить ему переселиться на новое место в пределах Российской империи. В знак поощрения Сенат даровал ему чин подполковника и новый титул и имя – князь Черкасский-Канчокин. Кроме того, Сенат предложил ему несколько вариантов на выбор. Если он со своими людьми переселится в пределы Российской империи, то получит годовое содержание в 500 рублей. Если он не убедит своих людей принять православие и присоединиться к нему, то сможет переехать в пограничный русский город Кизляр и получить годовой оклад в 300 рублей. Наконец, он может остаться в Кабарде и получать 150 рублей в год, но будет обязан трижды в год приезжать в Кизляр для получения денег и проверки на христианство. Сенат выразил надежду, что князь и его люди примут крещение и переселятся в Россию [582] Кабардино-русские отношения. Т. 2. № 165. С. 221–222. . Об отношении России к своим новым знатным подданным немало говорит тот факт, что годовое содержание местных правителей и дворян осталось примерно на уровне 500 рублей в течение долгого периода – не менее трех столетий, – который мы здесь рассмотрели, невзирая на инфляцию и иные факторы [583] Сравните эту цифру с ежегодной пенсией в 5 тысяч рублей, предоставленной бывшему регенту России Эрнсту-Иоганну Бирону (Бирену) после его ссылки в Тобольск в 1741 году. .

Если продолжавшийся отъезд дворян вносил свой вклад в междоусобицы местной элиты, то бегство простых людей нанесло местным обществам еще больший ущерб. К XVII веку к знатным беглецам присоединилось великое множество других: мелкие дворяне и именитые люди, бежавшие от правосудия или искавшие более выгодных условий военной службы; неимущие кочевники – ногайцы, калмыки и казахи, – искавшие работу вблизи русских городов; ногайцы, бежавшие из калмыцкого плена; пленные персы и джунгары, спасавшиеся из рабства у казахов; крестьяне Северного Кавказа, измученные тяжелыми условиями труда; и, наконец, грузинские и армянские рабы, искавшие свободы среди братьев-христиан.

Первый раз эта проблема дала о себе знать довольно рано. Уже в 1550‐е годы знатные ногайцы жаловались в Москву на астраханских воевод, которые отказывались выдавать беглых ногайцев. Они стремились убедить Москву, что это в ее же интересах – чтобы у ногайцев было больше людей. Но бегство ногайцев в русские города продолжалось [584] ПДРВ. Т. 9. С. 308–312; Т. 10. С. 72; Т. 11. С. 100–101. . Другие, соблазненные подарками и денежными выплатами, предпочитали оставаться в Москве. К примеру, один служитель-кабардинец, сопровождавший своего знатного господина в Москву в 1603 году, подал царю прошение о том, чтобы остаться у него и принять крещение. Этот случай отнюдь не был единичным, как можно видеть по реакции господина, немедленно отказавшегося платить ему жалованье и заявившего, что другие последуют этому примеру, обратятся в христианство и у него на службе никого не останется [585] Сношения России с Кавказом. С. 371. .

Проблема оттока населения стала играть весьма важную роль для правителей коренных народов, и связанные с этим жалобы калмыцких тайши, пришедших на смену ногайцам в середине XVII века, нашли отражение в русско-калмыцких договорах. Начиная с 1670‐х годов подобные договоры с калмыками, известные в Москве как присяги на верность, включали пункт о калмыках, бежавших в русские города и обратившихся в христианство. Калмыцкие тайши, не желавшие терять своих людей, требовали возвращения этих беглецов некрещеными. На первых порах власти отвергали подобные просьбы, но нередко, взамен на сотрудничество калмыцких правителей, принимали решение умиротворить их и приказывали воеводам поволжских городов возвращать беглых калмыков или выплачивать калмыцким правителям штраф в 30 рублей за каждого насильственно окрещенного калмыка [586] РГАДА. Ф. 248. Оп. 126. Дела и приговоры Правительствующего Сената по Астраханской губернии, 1716–1722 гг. Д. 90. Л. 10; ПСЗ. Т. 3. № 1585. С. 311; Khodarkovsky М. Where Two Worlds Met. Р. 106–107, 112, 132, 180–182, 203, 205–206. О христианстве среди калмыков см.: Костенков К. О распространении христианства у калмыков // Журнал министерства народного просвещения. 1869. Август. Вып. 144. С. 103–159, и более недавнее исследование: Дорджиева Г. Ш. Политика самодержавия и православная миссия среди калмыков (конец XVII в. – 1771 г.) // Культура и быт калмыков. Этнографические исследования. Элиста, 1977. С. 17–39. Правительству было труднее добиться возвращения калмыков, бежавших к донским казакам и вступивших в их ряды; см.: АВМФ. Ф. 233. Оп. 1. Д. 12. Л. 79–81. .

К 1720‐м годам, благодаря строительству новых укрепленных линий и междоусобицам, ослабившим кочевников, уровень безопасности в южном пограничье России существенно вырос, и российские власти стали более несговорчивыми. Их больше не смущали ни непрестанные просьбы и требования вернуть беглецов, ни угрозы отомстить, если Россия не прислушается к этим требованиям; правительство настаивало, что тех, кто обратился в христианство, отправлять назад нельзя. Российские власти поощряли крещение беглецов и, вместо того чтобы вернуть их, выплачивали компенсации дворянам, которые заявляли на них права. Знатные калмыки и казахи получали за каждого беглеца денег или подарков на сумму 20–25 рублей [587] Калмыцкий хан Аюки направил множество прошений астраханскому губернатору об освобождении своих людей; см.: ЦГАРК. Ф. 36. Оп. 1. Состоящий при калмыцких делах при Астраханском губернаторе; ПСЗ. Т. 20. № 14489. С. 402; Khodarkovsky М. «Not by Word Alone». Р. 267–293; Русско-дагестанские отношения. № 80. С. 177; № 84. С. 180. .