Адам Мец - Мусульманский Ренессанс

Казнь через повешение не была принята; мне известен лишь один подобный случай в 450/1058 г. [2536]Отравление ядом также не играло той роли, какую можно было бы ожидать, принимая во внимание древний, насчитывающий тысячелетия навык. Кто знает, как далеко заходит в этом фантазия современного Востока, однако даже и из числа немногих дошедших до нас случаев отравления следует еще отнять половину. Вот один из них: отравление печеными яйцами представлено в самом раннем, относящемся к той эпохе источнике как субъективное подозрение умирающей жертвы, которой, между прочим, было уже далеко за 80 лет [2537]. В более поздних источниках это выдается за несомненный факт [2538], в то время как черпающая из самых достоверных источников Китаб ал- ‘ уйун сообщает, что причиной смерти был просто понос [2539]. Уже в одной из первых историй с отравлением в годы халифа ал-Хади (169—170/785—786) говорится: «Впрочем, сообщают также и другое» [2540]. О пересудах, возникших при смерти халифа ал-Му‘тадида, рассказывает современник ал-Мас‘уди: «Его смерть приписывали яду Ибн Булбула, другие же говорили, что он пал жертвой непомерного физического напряжения во время похода против Васифа, а еще другие считают, что одна из его рабынь отравила его при помощи платка, которым он вытирал пот; другие говорят еще и иное» [2541].

Соответственно, чаще всего яды применялись в истории династии бухарских правителей, как изображает живший позднее Мирхонд. Тщательное сравнение с более ранними сведениями во всяком случае значительно уменьшило бы приведенные у него дозы.

Жестоким нравом среди правителей того времени, как передают, отличались ал-Му‘тадид и ал-Кахир. О первом рассказывают, что он затыкал своим жертвам рот, нос и уши, затем в их кишки при помощи мехов нагнетали воздух, пока они не раздувались, как бурдюки. После этого жертвам взрезали височные артерии, откуда со свистом вместе с кровью вырывался воздух [2542]. Более правдоподобны и более соответствуют и в прочем отталкивающему нраву этого человека гнусные злодеяния ал-Кахира. Так, однажды он приказал бросить в своем присутствии двух человек в колодец, а когда один из них с мольбой о пощаде уцепился за край колодца, он велел отсечь ему руку [2543]. А когда пал военачальник Мунис, он распорядился сначала отрубить голову сыну Йалбака и отнести ее отцу, который поцеловал ее. Затем отрубили голову и ему, и обе головы были отнесены Мунису, а сам Мунис был зарезан в присутствии халифа в отхожем месте, как овца. Все три головы были показаны народу на большой дворцовой площади. Затем их соответствующим образом препарировали и поместили в кладовую для хранения голов (хизанат ар~ру‘ус), которая с давних пор существовала при дворце [2544]. Один только Ибн ал-Асир, живший позднее, утверждает, будто бы даже солдаты испытывали чувство жалости, помогая халифу в его гнусных делах [2545]. Этот же ал-Кахир был единственным халифом, который распорядился заживо замуровать в стене человека — одного аббасидского наследного принца и претендента на престол [2546]. Эмир ‘Адуд ад-Даула (ум. 372/982) приказал растоптать слонами изменившего ему везира и его пособников [2547]— это единственный пример подобной смертной казни в те времена.

На протяжении всего этого периода, как рассказывают, было всего два случая добровольного лишения себя жизни, за исключением случаев, когда человека ждала мучительная смерть. Так, некий писарь, сын одного из самаиидских везиров, автор ядовитых пасквилей, очутился в таком положении, когда все стали сторониться его из-за них; и в конце концов он впал в нищету и наложил на себя руки [2548]. Второй случай — врач Ибн Хассан, он утопился близ Калвазы, снедаемый болезнью и любовью к чужому рабу. Правда, он был христианином [2549].

Известно, что уже около 100/719 г. халиф дал приказ не терзать заключенных наложением шейных оков [2550]. Во времена Харуна ар-Рашида учителя права определили, что казна должна кормить и одевать арестантов: ежемесячно должно было отпускаться по 10 дирхемов на заключенного. Была даже определена разная форма одежды в зависимости от времени года и пола заключенного, но зато арестантам запрещалось выходить в цепях и просить подаяния [2551]. В бюджете халифа ал-Му‘тадида (279—289/892—902) на тюрьмы Багдада — питание, воду и прочее содержание заключенных — ассигновалось по 1500 динаров в месяц [2552]. В качестве работы заключенных многократно упоминается вышивание шнуров для штанов (тикак), что еще в наши дни является самым изящным художественным ремеслом Багдада.

В начале IV/X в. везир назначил тюремных врачей, которые должны были ежедневно посещать заключенных и давать им лекарства [2554].

Напротив, в Египте при Фатимидах тюрьмы сдавались на откуп, и это было излюбленнейшим правительственным откупом, так как на них можно было много заработать. Откупщик тюрьмы взимал с каждого заключенного по 6 дирхемов в месяц, которые надлежало уплачивать при поступлении в тюрьму и которые не возвращали обратно, даже и в том случае, если заключенный оставался в тюрьме очень недолго [2555].

Благотворительности мусульманина был канонически определен высокий минимум: ежегодно он должен был расходовать на нужды благотворительности не менее 2,5% своего состояния, а не дохода [2556]. Сообщается, однако, и о красивых поступках на ниве благотворительности, причем поступавшие так были движимы побуждениями как религиозного, так и светского чувства. Один богатый ученый в Герате (ум. 378/988) выпускал золотые монеты собственной чеканки, стоимость которых была в полтора раза выше стоимости обычных. «Бедняк радуется, когда я даю ему бумажный пакетик, ибо он думает, что в нем серебряная монета. Затем раскрывает его и радуется при виде желтого блеска золота и радуется он еще больше, когда замечает, что монета эта имеет лишний вес» [2557]. Некий богатый купец, бывший в то же время и ученым (ум. 351/962), послал другому ученому книгу, вложив в нее через каждые два листа по золотой монете [2558]. Золотых дел мастер в Багдаде послал знаменитому народному проповеднику на следующий день после того, как тот произнес проповедь о сладостях, 500 штук печений, в каждом из которых было по золотой монете [2559]. Поэт ал-Джахиза (ум.. 324/936) испытывал жесточайшую нужду, дом его был совершенно пуст. И вот однажды его посетил один чиновник, который привез с собой все необходимое: ковры, утварь, продовольствие и рабов. После того как они провели ночь в беседе, чиновник вручил поэту 2000 дирхемов, распорядился нести себя домой и распрощался с гостеприимным хозяином такими словами: «Береги свой дом, все, что в нем, принадлежит тебе!» [2560]. Набожная мать одного секретаря с детства приучила своего сына каждый вечер класть под голову фунтовый хлебец, а поутру отдавать его как милостыню. Так поступал он всю свою жизнь [2561]. В богатом финиками Кермане местный обычай запрещал подбирать опавшие плоды, оставляя их беднякам, «так что в сильный ветер беднякам доставалось, больше фиников, чем их владельцам» [2562].