Персиваль Элгуд - Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э.

Начало правления молодой царицы было не очень обнадеживающим. Едва ее отец обрел вечный покой, как она поссорилась с Потином, которого Авлет по возвращении из Рима сделал фактическим правителем Египта. Тут Клеопатра допустила просчет. Она была всего лишь неопытной девушкой, а Потин – хитроумным греком, которому беспрекословно подчинялись главнокомандующий Ахилла и Феодот, философ, пользовавшийся большим уважением у александрийских народных масс.

Клеопатра призывала Потина как можно быстрее решить ее судьбу и настаивала на том, что должна править единолично до тех пор, пока ее маленький брат Птолемей, который, согласно завещанию Авлета, должен был стать ее соправителем, не повзрослеет достаточно для того, чтобы разделить с ней трон. Потин высмеял девушку, по невежеству своему решившую позабыть о предубеждении против женщины на престоле. Он не сомневался в необходимости того, что страной до совершеннолетия наследника мужского пола должен править регент, только видел в этой роли себя и предложил Клеопатре присоединиться к исполнению обязанностей по управлению государством, но под его чутким руководством. Эта дерзость лишь усугубила ситуацию, и, к несчастью, третейского судьи, способного разрешить конфликт, не нашлось.

Для эллинистического Египта все еще был характерен философский подход к власти и государству, сформулированный в период правления фараонов. Египет продолжал считаться «землей царя», а население страны – его покорными слугами. В подобной системе не было места представительным органам. В Александрии не было ни буле, ни даже экклесии – государственного совета и народного собрания, характерных для каждого, даже самого маленького греческого города-государства. Цари периодически объявляли о своей воле, издавая манифесты и указы, но обсуждать эти решения и сомневаться в мудрости принявшего их правителя было запрещено. Местных чиновников назначал царь, а наместниками становились его «друзья». Сложилась крайне странная и нестандартная ситуация: жители города, построенного греками для самих себя, могли выразить свое мнение только во время восстаний.

Александрия вновь оказалась на грани беспорядков. Возмущенные неразберихой во дворце люди стали просить царицу и регента прийти к согласию или уступить место тем, кто сумеет его достигнуть. Ни Клеопатра, ни Потин не нашли в себе смелости, достаточной для того, чтобы пренебречь этим предупреждением, и заключили негласное соглашение о разделе власти. Клеопатра взяла на себя отношения с другими государствами, а Потин занялся делами внутри страны.

Однако мир просуществовал недолго. Обоим правителям было нужно время, чтобы собраться с силами: Потин с помощью Ахиллы обеспечивал себе поддержку армии, а Клеопатра пыталась наладить отношения с Помпеем, хранившим завещание ее отца. Отсрочка оказалась полезна Клеопатре и по другой причине – она сумела понять причины многих событий, происходивших в прошлом и прежде казавшихся ей непонятыми. Царица осознала, почему ее отец оказался в ссылке и зачем искал покровительства римлян. Теперь она знала, что с помощью Помпея сможет избавиться от Потина, а потом сделать брата своим мужем или отказаться от союза с ним.

Однако в ходе реализации своих планов Клеопатра столкнулась с проблемой, связанной с римскими солдатами, находившимися в Александрии, а именно с тем, что новый проконсул Сирии Бибул отозвал гарнизон. Данная новость стала неприятной неожиданностью для расквартированных в городе легионеров, которые уже успели обеспечить себе общество женщин, готовых скрасить их одинокую жизнь на чужбине, из-за чего уровень дисциплины заметно упал. Двое сыновей Бибула прибыли в Александрию, чтобы переправить гарнизон в Сирию, и увидели, насколько плачевная ситуация сложилась в лагере. Они зачитали указ Бибула и приказали солдатам выдвигаться, но никто не повиновался, а стоявшие в строю солдаты поклялись, что и шагу не ступят ради любого из проконсулов. Молодые люди обратились к командиру, но тот, как и его подчиненные, не стремился покидать Египет и посоветовал братьям возвращаться в Сирию. Но они вместо этого неосмотрительно высмеяли легионеров, обвинив их в трусости, и таким образом нанесли им оскорбление, стоившее сыновьям Бибула жизни. Полдюжины свирепых галлов покинули строй и убили молодых людей прямо на месте.

Во время всех этих событий солдаты ни разу не вспомнили о Клеопатре, что оказалось ошибкой. Бибул был другом Помпея, и царица поняла: ей подвернулась возможность доказать, что и она стремится наладить с ним дружеские отношения. Она приказала арестовать убийц, заковать их в кандалы и отправить к Бибулу. Но это несвоевременное вмешательство ей не помогло. Наоборот, римские солдаты стали считать ее своим врагом, а благодарности от Помпея она так и не дождалась. Тем не менее Клеопатра проявила настойчивость и подарила Помпею эскадру из 60 трирем, довольно большое количество зерна и крупную сумму денег. Александрийцы, следившие за отплытием кораблей, не скрывали своего негодования. Сторонники Потина тут же начали сердито ворчать: «Что нам, египтянам, до соперничества между римлянами?» В ответ те, кто поддерживал царицу, шепотом замечали: «Неужели Птолемеи никогда не поймут, что римляне – самые неблагодарные из всех покровителей?»

Конечно, никто не мог предугадать исход соперничества между Помпеем и Цезарем, превратившегося в настоящий конфликт. Эти двое стоили друг друга: если Цезаря, находившегося в Галлии, поддерживала армия, закаленная в продолжавшихся 10 лет боях, то оставшийся в Риме Помпей мог рассчитывать на помощь аристократии и богатых римлян. Если последние могли бы действовать по-своему, они бы назвали Помпея своим единоличным правителем, но общественное мнение еще не было готово к такой резкой смене политической обстановки. Люди еще помнили о диктатуре Суллы и ее последствиях и не хотели повторения этого опыта. Поэтому сторонникам Помпея оставалось довольствоваться его избранием единоличным консулом и наделением его полномочиями верховного главнокомандующего как на суше, так и на море.

Это пошатнуло и без того неустойчивый мир между соперниками, и сенаторы все же решились поднять вопрос о переговорах. Однако было слишком поздно: Цезарь уже перешел через Альпы и двигался в сторону Рима. Услышав эту новость, сенаторы стали поспешно действовать. Они провозгласили Цезаря врагом Республики, а Помпея – ее защитником. Последний стал подсчитывать свои силы, оказавшиеся довольно ограниченными. Восемь из десяти подчиненных ему легионов находились в Испании, а для того, чтобы сразиться с Цезарем в Италии, их требовалось как минимум шесть. При этом времени для призыва новых новобранцев, не говоря уже о поиске кораблей и людей для них, у Помпея не было, и он задумался о Греции и Малой Азии. Там он мог набрать войско и создать флот, а затем пересечь Адриатическое море и отвоевать Италию. Он поспешно покинул Рим, в то время как Цезарь, переправившись через Рубикон, отправился в погоню. Но он слишком поздно добрался до Брундизия – благодаря попутному ветру Помпей уже миновал половину пути в Грецию.