Персиваль Элгуд - Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э.

Повисла тишина. «Должно быть, Антоний, военачальник, никогда в жизни не участвовавший в морском сражении, выжил из ума. Или это решение приняла его злополучная супруга, царица Египта?» – думал каждый присутствовавший на совете римлянин, и Агенобарб дерзко спросил, должна ли победа быть принесена в жертву прихоти женщины. Он призвал Антония вспомнить Филиппы и довериться доблести своих легионов. Антоний не удостоил его ответом. Он холодно отдал приказы и, распустив военный совет, ушел в лагерь. Агенобарб больше ничего не сказал и той же ночью переметнулся к врагу.

Подозрение Агенобарба было в чем-то верным, в чем-то – нет. Антоний был неопытен в военно-морском деле, так что, вероятно, именно Клеопатра несла ответственность за решение сражаться в море. Для нее это был, без сомнения, единственный способ бежать из Эпира и увезти с собой Антония. Ее план был прост. Выйдя из залива Арта позади больших кораблей Антония, египетская эскадра должна была отклониться от курса, как только начнется битва. Затем, будучи уже далеко, эскадре следовало остановиться, взять на борт Антония и лечь на курс к Африке. Возможно, царица не раскрыла подробности Антонию. Клеопатра даже могла раздувать в его сердце надежду на победу в морском сражении, но решение она приняла, и оно было окончательным.

Сомневаясь до последнего, Антоний осмотрел свой флот. Тот, безусловно, требовал внимания. Многие корабли, простоявшие так долго на якоре, стали непригодными, другие не могли выйти в море из-за нехватки гребцов. Болезни и дезертирство также посеяли панику среди экипажей. Казалось бы, уже иссякшая энергия Антония вернулась к нему под влиянием необходимости. Он действовал решительно: сжег треть флота, а боевой состав переместил на уцелевшие корабли, отправил на них 20 тысяч легионеров для участия в морском сражении и приказал командирам демонтировать мачты и оставить паруса на берегу.

На рассвете 2 сентября 31 г. до н. э. флот Антония, покинув причалы, вышел в море и построился в линию. За ним, ведомая Клеопатрой, следовала египетская эскадра, состоявшая из более быстрых легковооруженных кораблей, которые по сигналу царицы ушли на левый фланг, где располагались бронированные корабли. На другой стороне ожидали атаки построенные в боевой порядок корабли Октавиана. Но битва все не начиналась. Сложные в управлении и маневрировании из-за размера и такелажа, огромные корабли Антония медленно разворачивались в линию, и, заметив неразбериху, Октавиан дал своему центру сигнал вступить в бой с врагом.

К линии фронта сразу же бросился рой либурнских галер. Они группировались по две, по три вокруг бронированных кораблей, разбивая в щепки весла своих жертв. Обремененные боевыми машинами и переполненные солдатами гиганты не могли избавиться от своих мелких противников и, следовательно, оказались в невыгодном положении, когда сражение стало общим. Это была битва до победного конца. Пощады не просили и не давали: корабль шел на дно, а победитель направлял свое судно к следующей жертве. Не имея легких судов, капитаны Антония рассчитывали на египетские корабли, и, когда битва была в разгаре, они с тревогой искали своего союзника, но тщетно – эскадра Клеопатры обошла дружеские и вражеские фланги и, оказавшись вне досягаемости, легла в дрейф.

Несведущий в морском деле Антоний оставил управление флотом подчиненным. Он сопроводил корабли в море и затем занял позицию в левом крыле, где можно было наблюдать за ходом битвы. На душе у него было неспокойно, и надежда, что Клеопатра в последний момент смилостивится, исчезла, когда он заметил, что ее корабли уходят в открытое море. Итак, настал момент, когда надо было сделать выбор между долгом и бесчестьем, и он выбрал второе. Десятью годами ранее Антоний беззаботно покинул Клеопатру и отправился в Брундизий, но теперь он не мог поступить так же. Через минуту Антоний уже направлялся к египетским кораблям, стоявшим неподалеку на веслах, покачиваясь на небольших волнах. Его приняли на борт, подняли паруса и взяли курс на Африку. Клеопатра снова одержала победу.

Три дня и ночи Антоний сидел на носу флагмана, охваченный раскаянием, которое настигает всех дезертиров. Там он оставался глух и нем ко всем вокруг, пока служанка, коснувшись его плеча, не передала ему сообщение от царицы. Но Антоний только отмахнулся от посланницы, и женщина ушла. Второй девушке повезло больше: Антоний поднялся и, пошатываясь, пошел по корме в большую каюту, где сидела Клеопатра, разговаривавшая с дамами. Она приветствовала Антония, как будто ничего не случилось. Царица заставляла его есть и пить, постоянно говорила об их совместных планах в Египте, о победе, которую он одержит в Парфии в ближайшее лето. Тем не менее угрюмость Антония не ослабла, и проникновенные слова были потрачены впустую. Царица посоветовала ему высадиться в Паретонии. Там находился легион, во главе которого Антоний мог войти в Александрию как победитель.

Муж прислушался к совету Клеопатры и, пересев на другой корабль, покинул царицу, которой теперь предстояло самостоятельно высаживаться на берег в Александрии. Избавившись от унылого супруга, Клеопатра отправила вперед посыльное судно, чтобы объявить о своем возвращении в Египет после славной победы над Римом. Это была приятная новость, и александрийцы устремились в гавань, чтобы поздравить Клеопатру. Для того чтобы усилить иллюзию, прежде чем входить в порт, корабли были украшены гирляндами, а гребцы под звуки флейт скандировали победные песни.

Тем временем Антоний благополучно высадился в нескольких километрах от Паретония и отправил в гарнизон посланников с вестью. Прием был обескураживающим: командир не поверил рассказу о победе и посоветовал Антонию снова сесть на корабль, если тот хочет спасти свою жизнь. Пребывание в Ливии ничего не дало, и безутешный Антоний воссоединился с Клеопатрой в Александрии. В городе больше не царила радость. До жителей столицы дошли правдивые слухи, и они поняли, что эта хваленая победа на самом деле является катастрофическим поражением. Люди собирались группами, размышляя о судьбе, которая их ждет, если Октавиан в погоне за Клеопатрой высадится в Египте. Александрийцы понимали, что тогда им придется отвечать за грехи своей царицы и заплатить за ее страсть к Антонию. Озвучивать такие мысли даже шепотом было весьма опрометчиво. Клеопатра с удовольствием наказывала тех, кто посмел говорить об этом. Для того чтобы обречь человека на смерть, достаточно было одного подозрения, и невинные страдали вместе с виноватыми. Людей бросали в тюрьму и душили без какого-либо суда; их имущество государство изымало и продавало, ибо деньги были очень нужны для укрепления армии и увеличения флота.