Анатолий Терещенко - Обречённый рейх и Россия. Мифы и факты

Сразу после оказания первой медицинской помощи с советским генералом Потаповым провел беседу Гудериан. В своей книге «Воспоминание Солдата» Гейнц Гудериан писал:

«… Я беседовал с ним и задал ему несколько вопросов:

1. Когда они заметили у себя в тылу приближение моих танков?

Ответ: Приблизительно 8 сентября.

2. Почему они после этого не оставили Киев?

Ответ: Мы получили приказ фронта оставить Киев и отойти на восток и уже были готовы к отходу, но затем последовал другой приказ, отменивший предыдущий и требовавший оборонять Киев до конца ».

Выполнение этого контрприказа и привело к уничтожению немцами всей киевской группировки советских войск.

В немецком плену Потапов находился до апреля 1945 года, где держался мужественно и с достоинством. Содержался в лагерях Хаммельбург, Хохенштайн, Вайсенбург и Моозбур. Сталин высоко оценил стойкость и отвагу Михаила Ивановича Потапова. После войны он был восстановлен на военной службе. В 1954 году принимал активное участие в учениях по применению атомного оружия, проводившихся на Тоцком полигоне. Последняя должность в Советской армии: с 1958-го по 1965 год — первый заместитель командующего Одесским военным округом. Получил звание генерал-полковника. Перенес легкую форму острой лучевой болезни. Умер 26 января 1965 года. По мнению маршала К.Е. Ворошилова, причиной смерти стало ошибочное решение о проведении лучевой терапии по поводу кожного новообразования. Похоронен на Новодевичьем кладбище Москвы.

Киевская оборонительная операция войск ЮЗФ, длившаяся более 82 дней, существенно повлияла на продвижение группы армий «Центр» к Москве. Она его затормозила. По сути, затянувшаяся оборона Киева вынудила фашистов с опозданием на два с лишним месяца, в осеннюю распутицу и рано наступившую зиму с морозами и метелями, двинуться к советской столице. Один из участников тех событий разведчик из плеяды П.А. Судоплатова полковник А.П. Святогоров как-то заметил: « Киев спас Москву !» Это была, конечно, аллегория или метафора, но его слова точно передавали смысл того, что случилось — движение к Москве сдержали героические действия защитников Киева в лице воинов и штабов ЮЗФ и ЮЗН.

Изматывающие бои за Орел и Брянск, попытка взять Тулу негативно повлияли на состояние боеготовности частей вермахта — они стали выдыхаться, натыкаясь на ожесточенное сопротивление воинов Красной армии. Вместе с тем темп наступления гитлеровцев не менялся — они спешили захватить Москву, охваченную октябрьской паникой. Немец, как говорили фронтовики, «пер буром».

Вот пример, как был захвачен немцами Орел. По воспоминаниям того же Гудериана, «… захват города произошел для противника настолько неожиданно, что когда наши танки вступили в Орел, в городе еще ходили трамваи. Эвакуация промышленных предприятий, которая обычно тщательно подготавливалась русскими, не могла быть осуществлена. Начиная от фабрик и заводов и до самой железнодорожной станции на улицах повсюду лежали станки и ящики с заводским оборудованием и сырьем ».

Одной из самых страшных катастроф советских войск в ходе Великой отечественной войны считается разгром Брянского фронта и образование Вяземского котла в ходе немецкой операции «Тайфун». Ошибки командующего войсками Брянского фронта генерал-полковника А.И. Еременко и Генштаба в определении направления главного удара немцев привели к разгрому наших основных сил.

Командующий переживал — ведь он лично дал Сталину обещание постараться «разбить подлеца Гудериана», находившегося со своим войском в конце августа 1941 в границах Брянского фронта.

Но случилось то, что случилось.

2-я танковая группа под командованием генерал-полковника Гудериана зашла с тыла и ударила по городу, смяв оборонительные рубежи 13-й армии. 6 октября Брянск был взят противником. В котел попали силы 3, 13 и 50-й советских армий. А.И. Еременко был тяжело ранен и отправлен в Москву.

В ночь на 15 октября после сложной операции А.И. Еременко навестил И.В. Сталин. Он справился о здоровье, ни словом не упрекнул, что командующий не сумел одержать победы над Гудерианом, а напротив, поблагодарил за организованные действия войск, а позже, когда все армии Брянского фронта вышли из окружения, поздравил по телефону.

Удивительная благожелательность Сталина к полководцу, проигравшему крупное сражение с противником. А может, это было элементарное проявление человечности перед тяжело раненным на фронте генералом?! По всей видимости, это так…

А в это время, лежа на госпитальной кровати, А.И. Еременко рассуждал сам с собой о войне и войнах. В беседе с адъютантом он заметил:

— Если обратиться к истории человечества, то можно увидеть, что она наполнена войнами и враждой между людьми. Там, где кровь льется долго, начинается отрезвление, но проходят годы и все повторяется.

— Наверное, отрезвление для немцев закончится только с нашей победой, — продолжил мысль адъютант.

— Отрезвим, отрезвим Гитлера мы скоро, — ответил генерал, не зная, что процесс этот затянется еще на несколько лет…

Эйфория Гитлера поубавилась с наступлением ранних осенних холодов. Зима была еще впереди. А пока зарядили холодные осенние дожди. Глубокая грязь негативно отразилась на темпах наступления. Она сковала операции. И только с середины ноября, когда ударили легкие морозцы, наступление возобновилось.

Танковые дивизии вермахта, предназначенные для захвата советской столицы с северного направления, приблизились к городу на 30 километров. А части, наступающие с запада, были уже в 50 километрах от центра Москвы. 30 ноября немецкий авангард вышел к Химкам, расположенным в 8 километрах от окраины Москвы. Но ближе подойти гитлеровцам уже не удалось.

И совершенно неожиданно для немцев 5 декабря началось контрнаступление советских войск, как писали немцы — « силами прибывших отборных сибирских дивизий, которые отбросили от города немецкие войска с тяжелыми потерями ».

А если говорить откровенно — Москва не была достаточно защищена. Тут вина и Сталина, и Генерального штаба, и некоторых полководцев.

Честно и метко по этому поводу сказал писатель Александр Лапин, которого автор пожелал процитировать:

« Да простят меня жители столицы, мы привыкли к фразам: «Победа под Москвой», «Великая битва», «Москва — город герой» … Но, насколько я понимаю, она была беззащитна. Оборонять ее осенью 1941-го было некому.