Вальтер Скотт - Письма о демонологии и колдовстве

Герцог был суеверен и с легкостью поддавался на обманы астрологов и предсказателей. То, как он провоцировал гнев народа, позволяло человеку разумному предвидеть ожидающую его участь, а учитывая возраст, не было ничего неестественного в том, что преданный друг выбрал именно такой способ привлечь его внимание. Или же, если предположить, что все обстояло иначе, посланец мог быть обманут страшным сном — словом, можно придумать бесчисленное множество догадок для объяснения случившегося естественными причинами; и самая экстравагантная догадка будет более вероятной, чем нарушение законов природы ради бесполезного предупреждения честолюбивому фавориту.

То же самое относится и ко всем прочим историям о привидениях, рассказываемым у камина. Они нуждаются в доказательствах. Верно, что общее стремление верить дало таким историям определенное влияние в обществе. Могу упомянуть историю с покойным графом Сент-Винсентом, который, как говорят, всю ночь бодрствовал с друзьями, чтобы выяснить причину ночных беспокойств в некоем поместье. Дом арендовала миссис Риккетс, его сестра. Герцог слышал ночью какие-то шумы, не имея возможности определить их причину, однако настаивал на том, чтобы сестра съехала. Историю Сент-Винсента передают с тысячей различных подробностей. Но кто слышал подлинный рассказ графа Сент-Винсента, его «товарищей по вахте» или его сестры? Как и в любом другом случае, для того, чтобы доказать какие-то факты, необходимо столь надежное свидетельство, что кажется неразумным верить в подобную историю при недостатке подтверждений. Кто мешает нам предположить, что лорд Сент-Винсент, человек выдающихся достоинств и первоклассный моряк, имел склонность к суевериям? Не мог ли его светлость посоветовать сестре съехать вовсе не из-за непонятных ночных шумов, а из-за того, что ему попросту не нравился этот дом?

История о двух очень уважаемых офицерах британской армии, которые, как считается, видели призрак брата одного из них в хижине или казарме в Америке — также один из тех рассказов, которые считаются за правду, поскольку в них упоминаются имена людей высшего общества. Но мы оставляем без внимания условия, при которых начал свое хождение этот рассказ, равно как и то, кем и каким образом он впервые был изложен. И хотя все уверены в истинности описываемого события, едва ли найдутся двое таких, кто перескажет эту историю одинаковыми словами. Другая история, в которой фигурирует имя одной высокопоставленной дамы, видевшей призрак во французской деревне, подтверждается людьми, которые, по их утверждениям, общались с непосредственными участниками событий. На мой взгляд, обстоятельства происшествия (весьма любопытные сами по себе) не исключают того, что появление призраков было подстроено ловкими злоумышленниками.

Удивительна история Томаса, второго лорда Литтлтона, предсказавшего свою собственную смерть с точностью до нескольких минут на основании сведений, полученных от призрака. Но было доказано (и опубликовано в печати), что несчастный дворянин заранее решил принять яд и, конечно, он сам мог установить время смерти в своем предсказании. Без сомнения, странно, что человек, который замыслил уход из этого мира, решил сыграть с друзьями такую шутку. Но еще вероятнее, что подобную забаву измыслит человек капризный, нежели от мертвеца явится посланец, чтобы сообщить, в какой точно час следует умереть [256].

К этому перечню могут быть добавлены и другие рассказы. Но приведенных примеров вполне достаточно, чтобы усвоить: их принимают в обществе без подозрений, как долговые расписки, на которых стоят респектабельные фамилии, хотя подписи, быть может, подделаны. Существует нежелание тщательно исследовать такие темы, поскольку тайные суеверия, дремлющие в каждом из нас, получают удовлетворение, когда подтверждается их истинность. И, без сомнения, неизбежно, что упоминание случаев, когда человек видел (или предполагал, что видит) призраков, невидимых для других, сказывается на увеличении общего числа подобных историй.

Следующая история была рассказана мне моим другом мистером Уильямом Клерком, он работал в суде Эдинбурга, когда впервые услыхал ее, теперь уже почти тридцать лет тому назад, от пассажира в почтовой карете. С согласия мистера Клерка я передал этот рассказ бедному Мэтту Льюису [257], который опубликовал его вместе с сочиненной им балладой о призраке. Из-за оригинальной подробности рассказ лучше подходит для прозы, чем для стихов, и, более того, поскольку мой друг — один из самых толковых людей среди моих знакомых, я хочу изложить сюжет точно так, как рассказали его мне. Это было в богатом событиями 1800 году, когда русский император Павел наложил необдуманное эмбарго на торговлю с Британией.

В то время мой друг Уильям Клерк по дороге в Лондон оказался в почтовой карете в компании с человеком средних лет и приятной внешности, который сказал, что он — хозяин корабля, торгует на Балтике и пострадал от эмбарго. В ходе случайного разговора, который обычно возникает у путешествующих вместе, моряк заметил, уступая обычному суеверию:

«Дай Бог, чтобы поездка была удачной, — вон сорока».

«А почему она может быть неудачной?» — поинтересовался мой друг.

«Не могу сказать, — отвечал моряк, — но во всем мире согласны, что одна сорока предвещает неудачу, две беду, а три — катастрофу. Я никогда не видал трех сорок, только пару, и в первый раз чуть не потерял свой корабль, а во второй упал с лошади и ушибся». Этот разговор заставил мистера Клерка заметить, что он тоже верит в призраков и в предсказания. «И если я верю, — заявил моряк, — значит, я имею для того свои собственные причины».

Он произнес эти слова очень серьезно. Из дальнейших расспросов выяснилось, что он не единожды видел призраков — если, конечно, можно верить собственным глазам. После чего началась история, которую я и привожу ниже. Наш моряк ушел в плавание на корабле работорговцев из Ливерпуля, откуда, кажется, он и был родом.

Капитан был человек переменчивого нрава, добрый и любезный со своими людьми, но подверженный приступам дурного настроения и вспышкам гнева, во время которых он становился грубым и жестоким тираном. Он особенно невзлюбил одного моряка на борту, немолодого мужчину по имени Билл Джонс или что-то вроде того. Он редко разговаривал с этим человеком без угроз и оскорблений, на которые Джонс, привычный к вольному обращению на торговых судах, был готов и ответить. В одном случае Джонс, видимо, замешкался и не успел отпустить парус. Капитан оскорбил моряка, обозвал его неуклюжим плутом, который перекладывает на других свои обязанности. Матрос ответил дерзостью, на что разъяренный капитан метнулся в свою каюту, вернулся с мушкетом и выстрелил в бунтовщика, смертельно его ранив. Джонса спустили на палубу, очевидно, уже при смерти. Он поглядел на капитана и сказал: «Сэр, вы со мной разделались, но я вас никогда не покину!» Капитан вновь обругал его и заявил, что пусть скорей подыхает,— мол, брошу тебя в котел, посмотрим, сколько вытопим жира. Джонс умер, его тело вправду бросили в котел; далее рассказчик заметил с наивностью, которая подтверждала глубину веры в то, о чем он рассказывал: «А жиру вышло не так чтобы много». Капитан потребовал от матросов хранить молчание о том, что произошло; поскольку наш моряк не захотел давать обещание, его приказали запереть в трюме.