Вальтер Скотт - Письма о демонологии и колдовстве

Существует также значительное число рассказов, в которых повествуется о намеренном или случайном обмане чувств с помощью химических средств, чревовещания и тому подобного. Вряд ли нужно приводить много примеров, но вот эта история может быть интересна, так как мне поведал ее иностранный дворянин, с которым я познакомился почти тридцать лет назад. Его жизнь, кончившаяся на службе господину, оказалась слишком короткой для многочисленных друзей и родины. В старинном замке на границе Венгрии некий вельможа решил устроить праздник, достойный его положения и славы древней усадьбы, в которой он обитал. Собрались многочисленные гости, среди которых был пожилой гусарский офицер, известный своей храбростью. Когда стали размещаться, офицеру сказали, что поскольку все прочие спальни заняты, ему придется ночевать в комнате, которую, как считается, посещают призраки. Его храбрость общеизвестна, посему эта комната и предлагается ему, но он рискует провести ночь без отдыха.

Офицер с благодарностью принял предложение и вечером веселился с другими гостями, а после полуночи отправился к себе, пригрозив отомстить любому, кто попробует нарушить его отдых; эта угроза, при его привычках, означала готовность убить наглеца. Вопреки обычаю, принятому в таких случаях, майор оставил гореть свечу и положил на столик у кровати свои пистолеты, которые тщательно зарядил. Он не проспал и часа, когда его разбудила торжественная мелодия. Выглянув из комнаты, он увидел в дальнем конце коридора трех дам в причудливых зеленых одеяниях. Дамы пели реквием. Офицер некоторое время послушал пение, а потом сказал: «Сударыни, все это очень хорошо, но несколько однообразно, не будете ли вы столь добры сменить мелодию?» Дамы продолжали петь, он попенял им, но пение не прерывалась. Офицером начал овладевать гнев: «Сударыни, по-моему, вы хотите меня напугать: по-моему, это наглость, и я не намерен вам потакать». Он взялся за пистолеты. Дамы продолжали петь. Тут он разозлился всерьез. «Жду еще пять минут, сударыни, а потом выстрелю, не раздумывая». Песня не прекратилась; пять минут прошли. «Считаю до двадцати!» — воскликнул офицер и начал считать, перемежая счет фразами «Буду стрелять» и «Курки взведены». Дамы продолжали петь. На счет «двадцать» он выстрелил из обоих пистолетов — но дамы по-прежнему пели!

Вот тут офицер испугался — и на три недели слег с нервным расстройством. Между тем поразившее его явление объясняется крайне просто: певиц устроили на ночь в соседней с ним комнате, они пели у себя, а он стрелял в отражение в зеркале.

Другие рассказы такого рода хорошо известны. Призрак горы Брокен, которому поклонялись долгие годы, теперь признан учеными гигантским отражением тени путешественника на облаках, из-за чего над горой возникает фигура почти исполинских размеров. Тому же оптическому обману обязано появление в Уэстморленде и других горных областях марширующих по небу войск и кавалерии, которые на самом деле всего лишь тени лошадей, пасущихся на противоположном склоне, или мирные путники. Об очень любопытном случае такого рода сообщил мне сын дамы, серьезно увлеченной всем, что связано с призраками. В молодости эта дама жила со своим отцом, здравомыслящим и решительным человеком. Их дом находился на главной улице небольшого города. Задняя часть дома стояла под прямым углом к церкви анабаптистов, отделенной небольшим огородом, где росла капуста. Молодая дама иногда позволяла себе романтическую любовь к одиночеству и сидела до сумерек в своей комнате. Однажды вечером она вдруг с удивлением увидела слабо различимую человеческую фигуру, будто бы парившую напротив арочного окна анабаптистской церкви. Голову фигуры окружал ореол наподобие того, какой художники рисуют католическим святым; пока внимание юной дамы было поглощено столь необычным явлением, фигура несколько раз изящно поклонилась, словно давая понять, что заметила ее, а потом исчезла. Видение было столь живым, что дама никак не могла от него отделаться; ее беспокойство не укрылось от отца. Он выслушал рассказ дочери и заявил, что намерен прокараулить в ее комнате весь следующий вечер. Наступили сумерки, никто не появлялся, разве что в темноте проглядывало что-то серое; затем в окне появилась парящая фигура — та же самая туманная форма, то же самое легкое сияние вокруг ее головы, те же поклоны, как и прошлым вечером. «Что ты думаешь об этом?» — спросила дочь у отца. «Не знаю, милая, — отвечал тот, — пожалуй, только то, что ничего сверхъестественного тут нет». Строгое расследование установило истинную причину явления. У старой женщины, арендовавшей огород, была привычка выходить вечерами и собирать капустные кочаны. Фонарь, который она несла в руке, отбрасывал искаженную тень на окно церкви. Когда старуха наклонялась, чтобы сорвать кочан, отражение тоже кланялось.

Другой пример обмана объясняется ловкостью авторов, которые извлекают выгоду из распространения историй о привидениях. Дефо, которому способность внушать доверие была столь присуща, что неудача оказалась особенно заметной, не упускал возможности выказать свое превосходство в сочинении произведений подобного рода. Его знакомый книготорговец имел, по выражению торговцев, запас книги «Дрелинкорт о смерти» и пожаловался Дефо на убытки, которые ему наверняка придется понести. Писатель по просьбе знакомого поместил в качестве предисловия к этой книге знаменитую историю о призраке миссис Вил; публика жадно расхватывала труд Дрелинкорта с предисловием Дефо, якобы рекомендованный для чтения духом некоей приятельницы миссис Баргрейв. Рассказ, невероятный сам по себе и не подтвержденный ничьими свидетельствами, был принят за истину благодаря мастерству рассказчика и введению в текст убедительных подробностей — тоже, разумеется, вымышленных.

Не требуется талантов Дефо, хотя в подобного рода сочинительстве он не имел себе равных, чтобы привлечь внимание публики к рассказам о призраках. Джон Дантон, известный в свое время писака, в значительной степени преуспел в обмане публики рассказом, который назвал «Свидетельство призрака». По крайней мере, начало этого произведения содержало мало нового. В Майнхэде, графство Сомерсет, проживала старая дама по имени миссис Леки, чьи сын и дочь жили с ней вместе. Сын торговал с Ирландией, считалось, что он имеет восемь или десять тысяч фунтов дохода. У него была семья — жена и ребенок пяти или шести лет. В Майнхэде все уважали эту семью, а особенно миссис Леки, ведь со старой леди было очень приятно разговаривать. Подруги шептались между собой и даже говорили ей, что будет крайне жаль, когда такая милая женщина оставит этот свет, на что миссис Леки отвечала несколько настораживающе: «Вы, кажется, меня любите; боюсь, вам не стоит беспокоиться о том, как поболтать со мной после моей смерти, — мы непременно встретимся снова». Когда же она умерла, миссис Леки по-прежнему видели в ее доме, встречали ночью и в полдень, в поле и в лесу. Некий доктор философии, прогуливаясь в полях, столкнулся с призраком; миссис Леки сперва приветствовала его очень вежливо, на что он помог ей перебраться через перелаз, и тут заметил, что она не шевелит губами при разговоре и зрачки у нее тоже неподвижны, заподозрил неладное и поспешно попрощался. Обидевшись, миссис Леки прыгнула на него сверху и повалила часть изгороди. Доктор едва сумел улизнуть; в качестве напутствия его наградили подзатыльником и пожеланием быть повежливее с пожилыми дамами.