Гай Аноним - Вокруг Апокалипсиса. Миф и антимиф Средних веков

И нечего смеяться. Ларчик открывается достаточно просто: основную массу населения той эпохи составляло трудовое пейзанство, способное производить разве что мед/лен/пеньку и прочие сельхозпродукты. Дворяне, по понятным причинам, ничего не производили, а вот прослойка мастеровых, особенно умелых, настоящих профессионалов, была очень и очень невелика. Отсюда большой дефицит и столь же немалая ценность предметов строго прикладных — начиная от медных подсвечников или подставок для ног и заканчивая стегаными одеялами. О предметах роскоши, являющихся произведениями искусства, мы вообще умолчим.

Посему производитель ширпотреба, как правило, горожанин и цеховик, есть человек общественно-полезный, уважаемый и обеспеченный. Неизмеримо выше стоят элитные мастера: оружейники, ковщики, ювелиры, стеклодувы — те, кто производит вещи для дворянства.

До промышленной революции еще сотни лет, предметы обихода редки и ценны — их может использовать не одно поколение семьи. Отсюда и такая подробность в завещаниях. Сейчас никому и в голову не придет завещать старый сотовый телефон, поскольку производятся они в колоссальных количествах при низкой себестоимости, а вот 500-700 лет назад почтовых голубей завещали поштучно, с точным описанием, кому из родственников какая птица отходит. То же и с тканью, оружием, резными стульями, посудой et cetera. Дефицит!

Пленение рыцаря в полном доспехе или снятие доспеха с убитого врага могло сказочно обогатить пехотинца, оруженосца или рыцаря, успевших отхватить столь богатый трофей. Если пленный жив, то за него следует немалый выкуп. Цена стандартного рыцарского снаряжения в среднем превышала 100-150 турских ливров, а если захватить доспехи богатого графа или герцога, с позолотой, фигурной ковкой и прочими излишествами, после войны можно обеспечить себе безбедную старость с собственным трактиром, коровками, овечками и женитьбой на сравнительно молодой вдовушке!

То же самое относится к оружию или лошадям — выше мы приводили цены на боевых коней, некоторые из которых стоили целое состояние! Даже какая-нибудь сущая безделица, наподобие снятого с трупа перстня с изумрудом или найденных в шатре бежавшего врага серебряных тарелок могла сделать простого солдата вполне обеспеченным человеком.

А потому жестокие схватки за трофеи по окончании (и даже во время!) сражения были делом самым обыденным, житейским и естественным. Немудрено, что Черный Принц, понимая, что на кону стоит судьба королевства, под страхом виселицы распорядился не собирать трофеи, пока враг не будет окончательно повержен — дисциплина прежде всего, а уж после боя кому как повезет…

В настоящий момент мы имеем слишком мало достоверных сведений о планах воюющих сторон — Франции и Англии — на летнюю кампанию 1348 года, однако можем выстраивать логичные предположения, основанные на итогах событий последних лет войны, а именно череды поражений Франции и взятия королем Эдуардом стратегически важной гавани-крепости Кале.

Во-первых, Англия получила несомненное преимущество, получив под контроль немалый отрезок побережья неприятеля, как на севере, так и в Гаскони-Аквитании, отчего король Эдуард III имел возможность вести наступление вглубь Французского королевства одновременно с двух направлений, причем при оперативной свободе и господстве флота на море. Во-вторых, армия Франции была серьезно ослаблена после сражения при Креси, когда погибло более 1200 дворян, составлявших ядро тяжелой кавалерии — то есть около трети от общего численного состава французской рыцарской конницы. Потерявший уверенность в себе Филипп VI де Валуа вместо того, чтобы дать англичанам в августе 1347 года решительное сражение под Кале, принял решение отступить и заключить с Эдуардом перемирие, а король Англии временно предпочел укреплять Кале, новое владение на континенте, и накапливать силы — приближалась зима, а воевать в это время года в те времена было затруднительно. Видимо, новая кампания с наступлением на ключевые города Франции — на Париж со стороны Кале и на Орлеан от Гаскони — планировалась после весенней распутицы 1348 года, что представляется единственно разумной стратегией.

Но с поздней осени 1347 года в Консьержери и Тауэр начали приходить смутные известия о некоем моровом поветрии на юге — в королевстве Сицилийском, Генуе, на Корсике, Мальте и в Сардинии. Судя по хроникам, тогда ни один из конфликтующих королей не воспринял угрозу всерьез — как мы уже упоминали, новости распространялись медленно, со скоростью хода конного гонца или парусника, а вскоре известия из Средиземноморского региона и вовсе перестали приходить, поскольку их некому стало отправлять.

Понятие «глобализация» применительно к экономике — это вовсе не изобретение XXI века. Ровно все то же самое существовало и шестьсот-семьсот лет назад. Банковская деятельность практически ничем не отличалась от сегодняшней — разве что отсутствием компьютеров. Орден тамплиеров, храмовников, стал первым таким финансовым учреждением — именно тамплиерам мы обязаны появлением понятия «банк» в привычном нам виде. Они изобрели систему банковских филиалов, аккредитивы, чеки, ввели понятие «текущий счет», любой человек мог положить деньги в тамплиерский банк, к примеру, в Париже, взять чек, и по нему получить средства в Венеции в соответствии с курсом валют. Кстати, первый (известный нам) в истории Европы договор о валютном обмене относится к 1156 году — двое братьев берут ссуду в банке в размере 115 генуэзских монет с условием возврата банковским агентам в Константинополе суммы в 460 византийских золотых монет (безантов). Во второй половине XIII века совокупный ежегодный оборот храмовников достигал 50 с лишним миллионов ливров — это фантастические, невообразимые суммы!

Появляется и система кредитования — ссуды ремесленникам и крестьянам, а также дворянству, распространяется ипотека. Новые банковские дома основывают богатые купцы из Ломбардии, дающие кредиты под залог имущества, так называемые «ломбардные операции», откуда и произошло всем нам известное слово «ломбард». Слово «банк» ведет свое происхождение от итальянского banca, как называли стол, где раскладывались монеты и стояли весы, отсюда же происходит и понятие «банкрот». Дадим слово Маттео Виллани, родному брату отлично известного нам Джованни Виллани, оставившего потомкам «Новую хронику» и описание ужасного землетрясения 1348 года. Маттео был серьезным финансистом своего времени, и верить ему мы можем безоговорочно:

«...Наши компании ныне ведут своими средствами большую часть европейской торговли и питают почти весь мир. Англия, Франция, Италия и многие другие, прежде преуспевающие государства оказались от нас в непокрываемой долговой зависимости, и, поскольку их годовых доходов не хватает даже на выплату процентов по займам, они вынуждены предоставлять нашим торговцам и банкирам все новые и новые привилегии. Наши представители взяли под свою руку сбор налогов, таможню и скупку сырья во многих государствах».