Гай Аноним - Вокруг Апокалипсиса. Миф и антимиф Средних веков

Помимо войны, финансовой неразберихи и неурожаев, вызванных «годами большой сырости» начиная с 1345 года, был нанесен еще один тяжелейший удар — эпидемия Великой чумы всего за несколько месяцев взорвала рынок рабочей силы. Мы помним, что смертность во время эпидемии превышала все мыслимые пределы как в городах, так и на селе — что крестьяне, что мастеровые вымирали целыми семьями, весной 1348 года в условиях повального мора не были засеяны огромные площади, а те, что успели засеять, некому было убирать. То же наблюдалось и в городах — уцелевшие ткачи, златошвеи, гончары или суконщики лишились наследников своего дела и подмастерьев...

«А что же Столетняя война?» — спросите вы. Понятно, что эпидемия временно остановила боевые действия, но, как известно, Эдуард III был человеком упрямым и целеустремленным, старавшимся доводить любое дело до логического конца.

Черная смерть и в области военного дела произвела очередной переворот — появилось так называемое «новое рыцарство». Если ранее рыцарство как таковое являлось социальным статусом с обширной и крайне запутанной системой вассалитета, то ныне, с появлением в Англии ордена Подвязки и ордена Звезды во Франции, картина радикально изменилась. Оба ордена, говоря откровенно, уже в те времена выглядевшие сущими анахронизмами, навевавшими воспоминания о тихих и благополучных временах первых крестовых походов, подразумевали личную и добровольно принятую клятву верности одному из королей. Жан Фавье сообщает нам:

«...Можно было принадлежать к двум соперничающим родам. Быть просто вассалом обоих воюющих монархов. Можно было — как аквитанские вассалы или нормандские „верные“ Наваррца — быть подданным короля Франции и вассалом иностранного короля как феодального сеньора. Можно было, не поступаясь честью, получать от обеих сторон ренты, накладывающие на вас обязанности и даже делающие вас клиентом. Но принадлежать одновременно к обоим этим орденам нового рыцарства было нельзя. Клятва, которую рыцари этих орденов давали своему сеньору и господину, вносила ясность в право и мораль, потому что считалась важней всех прочих клятв. <...> Рыцарский орден в том виде, в каком его придумали монархи XIV века, снова предполагал верность безо всяких условий и соперников. Каждый из королей рассчитывал отныне прочно держать в руках „свое“ рыцарство».

Надо сказать, что ни Эдуард III, создавший орден Подвязки весной 1348 года, ни сменивший на престоле умершего в 1350 году Филиппа VI король Иоанн Добрый не являлись изобретателями «нового рыцарства». Орден с принесением личной клятвы государю впервые учредил король Кастилии и Леона Альфонсо XI за восемнадцать лет до пришествия Великой чумы (кстати, Альфонсо сам пал жертвой Черной смерти). Конфликтующие монархи Англии и Франции ухватились за эту идею не ради того, чтобы «узреть исток и красу всего рыцарства, культуру смелого благородства, доблестей и бесконечных завоеваний», как был записано в одном из куртуазных романов XIV века, — в условиях войны это был шаг чисто политический и прагматичный. Цель очевидна: объединение дворян вокруг фигуры короля и ликвидация прежней неразберихи с оммажами разным феодалам. Особенно это было необходимо новому королю Франции, в которой феодальная разобщенность могла привести к расколу королевства.

Иоанн II де Валуа и рыцари ордена Звезды. Миниатюра, XIV век.

Не вышло — по крайней мере, у французов. Орден Звезды закончил свое существование уже в 1352 году в одной из малоизвестных битв Столетней войны — неподалеку от бретонского Бреста, где англичане разбили армию под командованием маршала де Неля. Была использована обычная английская тактика, прекрасно показавшая себя при Креси — командиры короля Эдуарда заняли крутой холм, поставив за спешившимися рыцарями лучников, неприятель пошел в лобовую атаку и был уничтожен. Погибло более шестисот французских дворян, еще около полусотни членов Ордена Звезды попали в плен — уроки Креси выучены не были. Более в летописях этот орден не упоминается, тогда как британская Подвязка существует по сей день…

Эдуард Черный Принц в одеяниях ордена Подвязки. Миниатюра ок. 1430 г.

Король Иоанн Добрый, пользуясь временной передышкой в войне, пытался провести военную реформу — он прекрасно осознавал, что ни чума, ни экономические потрясения не заставят Эдуарда отказаться от притязаний на французский трон. Появилась особая военная администрация, призванная надзирать за численностью и качеством вооружения войск, как дворянских, так и наемных. Одна беда — оплата солдатам оставляла желать лучшего, а, как мы указывали выше, инфляционные процессы продолжались, при этом падало качество монеты и содержание в ней серебра. После Черной смерти серебряная монета обесценилась шестикратно, но тарифы оставались прежними — очень многие начинали подумывать о том, что король излишне скуп, а значит, следовало бы уйти к другому нанимателю.

Обычно Столетнюю войну делят на четыре этапа — Эдвардианский, Каролингский, Ланкастерский и финальный, причем Эдвардианский период считается с 1337 по 1360 год, когда был заключен мир в Бретиньи. Мы же предполагаем, что первый этап завершился на десять лет раньше, в 1350-52 годах, когда отгремела Великая эпидемия и обе воюющие стороны оказались в принципиально новых условиях: демографических, экономических и политических. Да, были близки катастрофа при Пуатье, пленение короля Иоанна, крестьянские восстания — но все это произойдет в новом, неизведанном мире. Мире, прошедшем через ревущее пламя Черной смерти.

Возможно, пессимистично настроенные французские летописцы XIV века были правы, утверждая, что «Господь отвернулся от Франции». Для таких слов имелись веские основания: всего за несколько десятилетий ранее процветавшее, богатое и стабильное государство скатилось к краю пропасти. Провалы наблюдались во всех областях — экономика, внешняя и внутренняя торговля, армия, наконец, демография: последствия эпидемии будут сказываться еще в течение полутора веков.

Безусловно, играла свою роль и низкая компетентность нового короля, Иоанна II Доброго, продолжавшего в изменившихся исторических условиях мыслить феодальными категориями. Для него (как, впрочем, и для Эдуарда Английского) война между двумя королевствами продолжала лежать в плоскости отжившей свое системы «вассал — сюзерен», что не позволяло в полной мере апеллировать к патриотизму и национальной идентичности французского народа.