Гвидо Кнопп - История XX века. Тайны, загадки и мифы

Немного позже он познакомился с Гертой Файлер, тоже актрисой, и уже 1 июля 1939 года зарегистрировал брак с ней. На свадьбу была приглашена и бывшая супруга Мария. Сохранились фото, на которых она приветливо улыбается рядом с новобрачными. Видимо, брак был расторгнут по взаимному согласию, хотя и при странных обстоятельствах. Его коллега актриса Бруни Лёбель говорит сегодня: «Так много браков распадается, и никто об этом не говорит. Рюман, несмотря на развод, защитил свою жену и позаботился о том, чтобы она находилась в безопасности».

Мария Бернхайм пережила войну. Весной 1943 г. она эмигрировала в Швецию и вернулась только после войны. До самой смерти она сохраняла дружеские отношения с Хайнцем Рюманом.

Публика недоумевала. На 4 июня 1995 года Билли Джоэл, американский рок-поэт, назначил один из своих рёдких в Германии концертов. Но что это? На сцене стоял только рояль — никакого музыкального сопровождения, ни подпевки, ни шоу на сцене не предполагалось. А эта странная надпись на плакатах: «Вечер вопросов и ответов»?!

Наконец Билли Джоэл вышел на сцену, сел за рояль и начал играть. Но вскоре слушателям стало понятно, что это выступление не было для него обычным концертом, потому что между исполнением хитов «Пианист» и «Вена ждет тебя» Билли Джоэл рассказывал историю своей семьи. Он рассказывал о том, что едва ли знал кто-либо из публики. Его предки были родом из Нюрнберга, жили там из поколения в поколение — до 1934 года.

Собственно говоря, из-за нацистского прошлого Германии я никогда не хотел ехать в эту страну. Моей семье здесь причинили много горя.

Потом им пришлось покинуть город. И вот сейчас, спустя шестьдесят лет, Билли Джоэл прибыл в Нюрнберг в знак примирения. Он сказал: «Единственный путь к примирению — говорить о прошлом. Поэтому я здесь».

Дед Билли, Карл Амзон Йоэль, был сыном мелкого торговца текстилем. Сначала он шел по стопам отца, но после Первой мировой войны начал понемногу откладывать деньги на собственную фирму. В 1927 г. это наконец произошло: он собрал 10 000 рейхсмарок и на это довольно скромное состояние основал фирму торговли текстилем почтой — рискованное предприятие в условиях начинавшегося экономического кризиса. Сначала Йоэль и его жена Мета занимались торговлей в собственной квартире и посылки для клиентов сами возили на почту на тележке. Вскоре они смогли снять помещение и организовать собственную швейную мастерскую. Дела шли успешно: вскоре Йоэль доставлял товар по всей Баварии, и через некоторое время — и по всему рейху. За несколько лет фирма заняла третье место в немецкой посылочной торговле. Но тогда мало кого интересовало, что Карл Йоэль был евреем.

После захвата власти Гитлером в 1933 г. антисемитские настроения усилились — и именно в Нюрнберге, где гауляйтером нацистов был ярый антисемит Юлиус Штрайхер, который начал кампанию, построенную на клевете, против «бельевого еврея» Йоэля и назвал его в своей провокационной газете «Дер Штюрмер» преступником и заклятым врагом немцев. Цитата из нацистской газеты: «Еврей Йоэль ставит в безвыходное положение. Он типичный палач немецкого среднего класса». Словами дело не ограничилось. По каким-то абсурдным обвинениям его неоднократно — подчеркнуто публично, — арестовывало гестапо. Йоэль был в отчаянии.

Он верил, что проблема разрешится, если он переедет в Берлин, столицу рейха. «Отец думал, что если он отделается от Штрайхера, все наладится, — вспоминает его сын Гельмут, отец Билли Джоэла. — Он надеялся, что там его оставят в покое». В 1934 г. Карлу Йоэлю действительно удалось получить разрешение на перевод своего предприятия, и со 160 вагонами товара он перебрался в Берлин. Сначала казалось, что расчет Йоэля оправдался — первое время он действительно мог работать в Берлине спокойно. Однако вскоре в столице — как и по всей Германии, — положение еврейских предприятий стало резко ухудшаться. Ограничения и запреты были разнообразные. Йоэлю запретили давать объявления в газетах, что было основой всякой фирмы посылочной торговли. Кроме того, его обязали маркировать посылки большой буквой «J», что означало «еврейский товар». После этого некоторые из почти 850 000 постоянных клиентов стали делать заказы в других фирмах. И все-таки в 1937 г. фирма Йоэля еще имела приличный ежемесячный оборот. Затем ему запретили руководить своим предприятием, а «арийские» управляющие, которых ему по законам нацистского государства пришлось принять на работу, саботировали его сделки. Ьборот упал. Йоэль выбился из сил — летом 1938 г. он решил продать фирму. Однако продажа еврейского предприятия в гитлеровском рейхе означала «аризацию» — ничто иное,'как продажу собственности и имущества евреев за бесценок. Заинтересованных было достаточно. Оба гиганта отрасли, Густав Шикеданц из фирмы «Квелле» в Фюрте и советник коммерции Витт из Вайдена, уже давно присматривались к предприятию Йоэля. Был еще один претендент, о котором прежде в этом кругу никто не слышал, — молодой торговец из Вюрцбурга. Впоследствии его имя станет синонимом немецкого «экономического чуда» — Йозеф Неккерман.

Изначально его жизненные планы выглядели иначе. Беззаботное детство в доме родителей, представителей крупной буржуазии, обусловило желание Йозефа заниматься верховой ездой и стать кавалерийским офицером. Но в 1928 г. совершенно неожиданно умер отец, уважаемый торговец углем в Вюрцбурге. Юному Йозефу Неккерману пришлось быстро взрослеть. Он начал изучать банковское дело, а потом для практики объехал пол-Европы: Штеттин, Ньюкасл и Льеж, изучая основы торгового ремесла. Он вернулся в Вюрцбург и стал зарабатывать на жизнь семье в отцовской фирме. Потеря главы семьи, видимо, пробудила в Неккермане огромное честолюбие: впоследствии он сам называл это «бегством вперед» — словно он хотел неосуществленные достижения отца возместить собственными.

В отличие от Карла Йоэля, Йозефу Неккерману не нужно было бояться нацистов. Его семья придерживалась национальных консервативных взглядов, симпатизировала тем политическим силам, которые стремились устранить демократию. Поэтому захват власти Гитлером в 1933 г. Неккерман воспринял спокойно.

Мне пришлось срочно взрослеть, и у меня не было никого, кто бы подсказал, как это делается.