Гвидо Кнопп - История XX века. Тайны, загадки и мифы

Хайнц Рюман познакомился с Марией Бернхайм в Мюнхене в начале 20-х годов. Начинающему актеру Мария, которая была старше почти на четыре года, показалась весьма привлекательной особой. Его коллеги тоже интересовались миловидной актрисой, поэтому за кулисами появились слухи, будто Рюман заключил пари с несколькими актерами на Марию. Очевидно, Рюман выиграл. В 1924 г. он повел ее к алтарю. Пожалуй, в их отношениях никогда не было бурной страсти. Мария была выше своего низкорослого супруга почти на десять сантиметров и представляла собой скорее тип женщины-матери, в лице которой восходящая звезда видела надежную опору. «Она очень помогла мне», — таков был ничего не значащий ответ, которым Рюман обычно реагировал на расспросы о его первой жене. В Мюнхене Мария занималась домашним хозяйством и вместе с Хайнцем Рюманом разучивала тексты ролей. Она отказалась от собственных амбиций как актриса и по мере сил поддерживала мужа, даже когда он после приглашения в «Немецкий театр» больше работал в Берлине, чем в Мюнхене. Теперь они виделись все реже.

В конце 20-х годов сценическая карьера Рюмана стремительно пошла вверх. Будь то «Образцовый супруг» Билли Барлетта, в котором он за всю свою жизнь сыграл тысячи раз, или «Тетушка Чарли». Рюман был одаренным комедийным актером, в равной мере умевшим воплотить на сцене как срежиссированный комизм, так и импровизированную шутку. Его тщедушная фигура и робкий мальчишеский шарм всегда вызывали симпатии публики, и критики не могли не заметить, что за этим зубоскальством скрыт настоящий актерский талант. Его первая роль в звуковом фильме стала настоящей сенсацией. В фильме «Трое с бензоколонки» он, Вилли Фрич и Оскар Карлвайс сыграли друзей, которые со смехом и веселой песней преодолевали все жизненные трудности. «Друг остается другом, даже если рушится мир…», — такие песни хотелось слушать людям в эпоху мирового экономического кризиса. Фильм был кассовым шлягером, идеальным жанром, найденным для Рюмана: безобидный комизм, много музыки и по возможности красивая девушка, за которой наперебой ухаживают несколько мужчин. Теперь фильмы шли один за другим. Рюман был звездой, даже если красавица в фильме, как обычно, попадала в объятия конкуренту.

Есть ли еще на свете правительство, которое вознаграждает того, кто учит смеяться и дарит улыбку? Тогда, три года назад, многие в Германии думали, что «со смехом покончено»… Шутки тех пор стали натянутыми, юмор скользким, веселое настроение воспринималось двусмысленно. В новой Германии опять можно смеяться.

В 1932 г. в фильме «Я и императрица» Рюман снимался с Лилиан Харви, белокурой суперзвездой первых звуковых фильмов. Она играла роль парикмахерши императрицы, которую по ошибке приняли за ее госпожу, а она умудрилась завоевать сердце прекрасного маркиза в исполнении любимца женщин Конрада Вейдта. Хайнц Рюман играл дирижера, которого парикмахерша на самом деле любила и в конце концов должна была выбрать. Правда, авторы сценария не учли характера своенравной Харви. Когда съемка уже близилась к концу, оказалось, что актриса на самом деле сыграла, будто сходится с красавцем Вейдтом, а не Хайнцем Рюманом, который показался ей недостаточно представительным. После бурных скандалов дивы конец пришлось переписать, и парикмахерша получила маркиза, как и желала. Впрочем, в феврале 1933 г. фильм «Я и императрица» с треском провалился, но это не было связано с причудливыми перипетиями сюжета. Для тех, кто теперь сидел в первых рядах, фильм прямо-таки кишел «еврейскими происками». Когда режиссер-еврей Фридрих Холлендер после премьеры выходил из кинотеатра, неизвестный сильно ударил его по затылку, и через несколько дней Холлендер с женой покинул Германию. Исполнитель главной роли Конрад Вейдт, женатый на еврейке, тоже бежал в Англию. Новые властители, задававшие тон в Германии, сразу предписали, что должно происходить на киноэкране.

После захвата Гитлером власти 30 января 1933 года Хайнц Рюман оказался в трудной ситуации. Он и особенно его жена не могли не обращать внимания на человеконенавистнические тирады касательно еврейского населения. Но в отличие от своих коллег Холлендера и Вейдта он решил остаться в Германии. Как и многие другие, он полагал, что эти «безобразия» скоро закончатся. В действительности поначалу он сам не ощутил последствий изменений верхушки государства: он продолжал сниматься, даже успешнее, чем прежде. Министр пропаганды Геббельс лично взялся содействовать кинопромышленности и стимулировал мощными финансовыми вливаниями отрасль, находившуюся в упадке после мирового экономического кризиса. Геббельс охотно окружал себя звездами и звездочками, появлялся на торжествах вместе с популярными актерами. Но принимал участие в немецком кино он не из тщеславия. Министр понял пропагандистскую ценность этого вида искусства и использовал кино в своих целях. Геббельс предпочитал не только ура-патриотические, пропагандистские ленты, и даже приказал запретить фильм «Штурмовик Бранд» с примитивным сюжетом о геройской борьбе члена штурмовых отрядов против евреев и коммунистов. Геббельс поощрял развлекательные фильмы, показывавшие всему миру невинную и радостную картину, в которой еще были «истинные ценности»: верность, мужество, семья. Геббельса устраивал Хайнц Рюман со своими фильмами. «Не случайно Рюман стал так знаменит в годы нацизма, — сообщает его биограф Фред Зеллин. — Он был именно тем, кого власть имущие хотели видеть на экране: человеком, в котором многие люди могли узнать себя, «маленького человека с улицы», который с трудом перебивается, но решает все проблемы даже в трудные времена».

Я смеялся до слез. Это было восхитительно.

В действительности Рюману удавалось решать проблемы, но не с такой легкостью. В «Имперскую палату кино», принудительное общество, в котором Геббельс хотел держать под контролем всех деятелей кино, принимались только деятели искусств с безупречным «арийским» происхождением. Хайнц Рюман понимал, что его карьера будет кончена, если ему откажут в членстве в «Имперской палате кино». Так, в графе «членство в НСДАП» он написал, что является «членом «Кампфбунда», радикальной организации под председательством Альфреда Розенберга, главного редактора газеты «Фёлькишер беобахтер». Вероятно, этого никогда не было. Рюман после войны дал показания, что придумал членство, чтобы отвечать требованиям.

Труднее в 1933 г. была для актера графа, в которой нужно было указать «принадлежность к вероисповеданию жены». Рюман скромно отметил, что она «с 1917 г. не принадлежит ни к одному вероисповеданию». Это соответствовало действительности, но не отвечало на вопрос, который стоял в формуляре: а именно, об «арийском» происхождении супруги.