Олег Платонов - Под властью зверя

В начале первой пятилетки во всех городах СССР вновь вводится карточное снабжение. Оно осуществлялось через систему закрытых распределителей (ЗР), закрытых рабочих кооперативов (ЗРК) и отделов рабочего снабжения (ОРС). Право преимущественного и первоочередного снабжения по карточкам имели рабочие ведущих индустриальных объектов (а внутри этого контингента — ударники). существовали специальные магазины для рабочих того или иного предприятия. Вход в них был строго по пропускам или «ударным книжкам».

Рабочий, провозглашенный хозяином страны, получал по карточкам 600 гр. хлеба в день, а члены его семьи по 300 гр., жиров от 200 гр. до 1 л., 1 кг. сахара в месяц. В 1930 и 1931 годы размеры выдачи по карточкам снизились. Мясо по карточкам почти не выдавалось, купить его можно было только по рыночным, очень высоким ценам.

Цены в стране приобрели многоэтажный характер. самые низкие были на продукты, покупаемые по карточкам. Следующим этажом шли так называемые среднеповышенные цены, действующие в рабочих районах, но по этим ценам мало что можно было купить. Потом шли коммерческие цены, которые были значительно выше, зато по ним покупали товары без карточек. На четвертом этаже существовали цены «образцовых магазинов» — универмагов — выше коммерческих. Много горя и бед приносили цены пятого этажа — «Торгсинов». Здесь товары продавались за золото (которое насильно заставляли сдавать фактически за бесценок) или валюту. И, наконец, на шестом этаже существовали цены рынков, в условиях острого товарного голода достигавшие фантастических размеров.

Уже во время первой пятилетки изменяется весь набор традиционных мотиваторов труда. Крестьянское нестяжательство, труд как добродетель, а потом уже как средство достижения материальных благ, насильственно сменяются методами внеэкономического принуждения к труду и в лучшем случае примитивными формами материального стимулирования.

Основная масса рабочих и крестьян, привыкших действовать в рамках традиционной трудовой нравственности, столкнулись с разнузданной безнравственностью и бюрократическим произволом различных видов принуждения. Разрушается привычная российскому работнику система мотиваторов к труду. Духовно-нравственные, моральные мотиваторы вытесняются казенными фальшивыми лозунгами, [78] Новое время рождало новый трудовой «фольклор». Только он в отличие от старого был насквозь фальшив. Этот «фольклор» создавался не в толще народа, а придумывался поставленными для этого интеллигентами. Разница здесь была такая же, как между старыми народными помочами и коммунистическими субботниками, древней народной традицией и казенными лозунгами. Вот некоторые примеры этого казенного лозунгового «фольклора»: «свет советского маяка виден издалека», «Ударная работа человека красит», «По-ударному работать — по зажиточному жить», «Лодырь ударнику не товарищ», «Велик день для лодыря, а для ударника — мал». Или еще типичное для того времени: «Надо всем знать, как врага распознать», «Прогул на руку врагу», «Прогульные дни воровству сродни», «Не будь тетерей, борись с потерей». не подкрепляемыми справедливым вознаграждением за труд. Часть продукта, необходимого для поддержания жизненных сил работника, используется для создания новых единиц производственных фондов. Остаточный метод формирования фонда оплаты работников становится государственным принципом. В Большой советской энциклопедии 30-х годов буквально декларируется, что «часть совокупного общественного продукта составляет фонд, предназначенный для возмещения израсходованных средств производства, для расширения общественных производственных фондов, для создания резервов… Остальную часть составляет фонд, предназначенный для удовлетворения потребностей социалистического общества в предметах потребления». В число первоочередных нужд включались и средства на содержание бюрократического и репрессивного аппарата, что еще больше сужало совокупный фонд оплаты труда. Еще одним принципом объявляется то, что «индивидуальная зарплата, получаемая рабочими, является лишь формой участия в распределении созданного всем классом продукта». Таким образом, обосновывается обезличка и уравнительность.

Основывающаяся на этих принципах оплата труда работников осуществлялась по тарифам, выработанным на самом верху бюрократического аппарата и почти не учитывала местные и отраслевые особенности. Более того, оплата рабочих, выполнявших один и тот же труд, могла произвольно устанавливаться центром по-разному для разных отраслей или даже отдельных предприятий, исходя из «высших государственных соображений». слесарь или токарь в машиностроении получал значительно больше, чем в пищевой или легкой промышленности. Использование тарифных документов, не отражающих прямой связи между затратами и оплатой труда, свело к абсурду саму идею справедливого вознаграждения, материального стимулирования, обуславливало выводиловку, потолок оплаты, уравниловку, обезличку. Все это, конечно, не могло способствовать стимулированию труда.

Огромный вред складыванию системы материального стимулирования нанес сложившийся в годы двух первых пятилеток неэквивалентный обмен между государственным сектором и крестьянством, а также, в меньшей степени, рабочими. За счет значительного косвенного налогообложения рабочим и крестьянам приходилось платить за промышленные товары больше, чем они реально стоили.

Все попытки изменить порочную систему неэквивалентного обмена наталкивались на яростное сопротивление большевистского аппарата, для которого эта система создавала материальную возможность существования.

Начиная с конца 20-х годов, и без того плохие по сравнению с 1913 годом, условия труда рабочих становились все хуже и хуже. как признавался в своих воспоминаниях Н.С.Хрущев, бывший тогда секретарем МК ВКП(б): « Рабочих вербовали ( а точнее направляли по разнорядке. — О.П. ) из деревни, селили в бараки, там люди жили в немыслимых условиях: грязь, клопы, тараканы и, главное, плохое питание, плохое обеспечение производственной одеждой. Вообще с одеждой было трудно, не купишь. Все это, естественно, вызывало недовольство. Раздражали людей и пересмотры коллективных договоров, связанные с пересмотром норм выработки, расценок. к примеру, была такая-то норма, а потом, после нового года, вдруг на 10–15 процентов выше при тех же расценках и даже меньших ».

Средняя месячная зарплата рабочего позволяла купить в 1913 году 333 кг. черного хлеба, в 1936 году — 241 кг., масла — 21 кг. и 13 кг., мяса — 53 кг. и 19 кг., сахара — 83 кг. и 56 кг. В 20-е годы рабочий тратил на питание около 50 процентов своей заработной платы, а в 1935 — 67,3.