Николай Троицкий - Гражданин Бонапарт

Согласно Конституции 1799 г. механизм выработки законов был запрограммирован следующим образом: Государственный совет, обычно под председательством первого консула [1175] Председательствовал в Государственном совете (даже в присутствии Наполеона) и второй консул — Ж. Ж. Камбасерес. , готовил законопроект; первый консул вносил его для обсуждения в Трибунат, а далее законопроект утверждал Законодательный корпус и подтверждал Сенат. При этом Сенат был вправе утвердить мнение первого консула даже вопреки Трибунату и Законодательному корпусу. Российский историк Н. А. Полевой недоумевал по этому поводу: «Что же значил Сенат, куда назначал членов первый консул, и что значили Трибунат и Корпус, если Сенат отвергал их несогласие?» [1176] Полевой Н. А. История Наполеона. СПб., 1844. Т. 2. С. 53. Позднее А. Олар так оценил принятие Конституции 1799 г.: «Это был опять государственный переворот, причем несравненно более важный, чем переворот 18–19 брюмера, потому что прямым его последствием была единоличная власть» [1177] История XIX века / под ред. Э. Лависса и А. Рамбо. М., 1905. T. 1. С. 5 (автор главы — А. Олар). .

Здесь Олар явно преувеличивал, а Полевой даже несколько утрировал суть дела. Все-таки четыре законодательные коллегии вместе взятые частично ограничивали прерогативы первого консула. Например, объявить войну, заключить мирный договор, принять бюджет, осуществить денежную эмиссию он мог только с санкции законодателей [1178] См.: Constitutions et documents politiques. P. 73. , а среди них в то время были и его идейные оппоненты — как слева, так и справа. Между тем репутация Наполеона во Франции после 18–19 брюмера была столь высока, что при желании он вполне мог уже тогда обеспечить себе неограниченные властные полномочия. Не напрасно он говорил: «Когда я пришел в правительство, нация бросилась к моим ногам. Я взял себе меньше власти, чем мне предлагали» [1179] Цит. по: Вейдер Б. Наполеон. Триумф, трагедия, убийство. М„2005. С. 61. .

Разумеется, и по Конституции 1799 г. первый консул был почти всесилен. О втором и третьем консулах тогда говорили, что они — всего лишь «две ручки его кресла». Именно он назначал министров, а фактически, хотя и по согласованию с министрами, также префектов, супрефектов, мэров, судей, не обращая внимания на их происхождение и любые оттенки политических настроений. «Я беру, — говорил он, — всех, у кого есть способность и желание идти со мной <���…>. Люблю честных людей всех оттенков <���…>» [1180] Thibaudeau А.-С. Mémoires. Р., 1893. T. 1. Р. 115. . А. 3. Манфред так комментировал подход Наполеона к подбору кадров: «Он проявлял своего рода жадность к талантам, он их разыскивал, у него был на них зоркий глаз <���…>. В Англии XIX века о некоторых кабинетах — о министерстве Эбердина или Гладстона — наполовину иронически, наполовину всерьез принято было говорить: “министерство всех талантов”. Если это выражение имело какой-либо смысл, то с наибольшим основанием оно могло быть применено к руководящему штабу консульства и частично империи, к окружению Бонапарта» [1181] Манфред А. 3. Наполеон Бонапарт. 4-е изд. М., 1986. С. 359–360. .

Правда, А. 3. Манфред делает существенную оговорку: «Так было в начале, позже он (Наполеон. — Н. Т.) стал относиться к талантливым людям иначе». Ранее А. К. Дживелегов, ссылаясь на Ф. Стендаля и Ж. А. Шапталя, заключил даже, что Наполеон «со времени коронации окружал себя ничтожествами» [1182] Дживелегов А. К. Александр I и Наполеон. Исторические очерки. М., 1915. С. 51. . Но Стендаль выразился не столь категорично: Наполеон после коронации «стал отдавать предпочтение людям посредственным» [1183] Стендаль. Собр. соч. Т. 14. С. 323. , а что касается Шапталя, уволенного Наполеоном с поста министра внутренних дел, то его вывод («Наполеону нужны были слуги, а не советники» [1184] Chaptal J. А. Mes souvenirs sur Napoléon. Р., 1893. Р. 226. ) мог быть продиктован уязвленным самолюбием. Мы еще увидим, когда познакомимся с Наполеоном-императором, что и после коронации в его (особенно военном) окружении преобладали яркие таланты [1185] Достаточно перечислить кроме 26-ти маршалов Наполеона еще таких его генералов, как А. Ш. Лассаль, А. Друо, Л. П. Монбрен, Ш.-Э. Гюден, генерал-интендант П. А. Дарю, воин и дипломат, с 1805 г. обер-гофмаршал Ж. К. М. Дюрок, корифей военной медицины Д. Ж. Ларрей. А. 3. Манфред сделал вывод, применимый ко времени и до, и после коронации Наполеона: «В том деле, которое Бонапарт считал своей основной профессией, — в военном деле, в руководстве армией, — он сумел объединить вокруг себя столько талантов, такое созвездие первоклассных дарований, подобного которому история Франции не знала ни раньше, ни позже» (Манфред А. 3. Цит. соч. С. 360). От себя скажу: история не только Франции, но и всего мира. , хотя с течением времени и становился заметным их дефицит: одни соратники теряли доверие Наполеона, другие предавали его, третьи погибали в боях.

Вернемся, однако, к тому, как в 1799 г. первый консул Французской Республики гражданин Бонапарт подбирал кадры чиновничьей элиты. Самыми выдающимися из министров Наполеона по чисто деловым качествам, по своему профессионализму были два человека, самых одиозных в нравственном отношении. Они уже знакомы читателю. Познакомимся с ними поближе.

Министерство иностранных дел вновь (после режима Директории) возглавил Шарль Морис Талейран-Перигор (1754–1838; вторая фамилия — от одного из четырех титулов его отца). Аббат, генеральный викарий, епископ до революции и президент Национального собрания после, вальяжный (хотя и хромой с раннего детства) аристократ, щеголявший необыкновенно изысканными манерами, он отличался блестящим умом, высочайшим даром прирожденного дипломата и уникальной порочностью; нравственно в нем, по выражению В. Гюго, «все хромало, как и он сам» [1186] Цит. по: Борисов Ю. В. Шарль Морис Талейран. М., 1986. С. 9. . «Слуга всех господ», который всю свою жизнь продавал тех, кто его покупал, присягнувший на своем веку 14 правительствам, Талейран был всем своим хозяевам нужен, каждому из них помог и снискал себе репутацию патриарха буржуазной дипломатии. Наполеон презирал его как личность, обозвал Талейрана однажды на дворцовом приеме «дерьмом в шелковых чулках» [1187] По воспоминаниям Б. О’Мира, некая «знаменитая дама» выразилась по адресу Талейрана еще энергичнее: «дерьмо в заднице свиньи» (О’Мира Б. Голос с острова Святой Елены. Мемуары. М., 2004. С. 434). , но терпел его возле себя на министерском посту с 1799 по 1807 г. и пожаловал титул князя Беневентского, поскольку считал «самым способным из своих министров». Кстати, кроме интеллекта Наполеон ценил в Талейране феноменальную работоспособность: при кажущейся (внешне) физической изнеженности тот обладал железным здоровьем и мог, трудясь, не спать по двое-трое суток, сохраняя при этом бодрость духа и ясность ума.