Николай Троицкий - Гражданин Бонапарт

Именно Наполеон предложил назвать новых правителей Французской Республики консулами (вместо скомпрометированных «директоров»), заимствуя этот термин из любимой им античной истории. Пока не была принята новая конституция, все три консула считались временными и равными. Председательствовали они на своих заседаниях, чередуясь, по алфавиту. Такой порядок был принят тоже по предложению Наполеона. Вначале не было и намека на чью-либо диктатуру — военную тем более. Наполеон даже сменил свой генеральский мундир на цивильный сюртук, о чем не преминули оповестить граждан Республики все газеты. Его стали называть «гражданин Бонапарт ». Внешне он вел себя скромно и выделялся среди консулов только мощью интеллекта, воли, характера, но выделился так быстро и сильно, что после первого же заседания консул Сьейес сказал консулу Роже Дюко: «Вот у нас есть и господин! Бонапарт все знает, все хочет и все может» [1155] Трачевский А. С. Наполеон I. Первые шаги и консульство (1769–1804). М., 1907. С. 179. .

В мировой (особенно советской) историографии было весьма ходовым мнение о том, что Наполеон сразу, буквально с вечера 19 брюмера 1799 г., был облечен абсолютной властью. Вот как писал Е. В. Тарле: он «превратился на 15 лет в ничем не ограниченного повелителя французского народа. То обстоятельство, что первые пять лет этого периода он называл себя первым консулом, а последние десять лет — императором и что соответственно Франция сначала называлась республикой, а потом империей, ничего по сути дела не меняло <���…> в природе военной диктатуры Наполеона» [1156] Тарле Е. В. Наполеон. М., 1992. С. 99–100; История Франции: В 3 т. М., 1973. Т. 2. С. 116. . Факты, однако, не подтверждают столь категоричного вывода. Напротив, если Наполеон и «конфисковал в свою пользу Республику» (по меткому выражению А. Олара [1157] Олар А. Политическая история Французской революции. М., 1938. С. 834. ), произошло это отнюдь не сразу. Совокупность самых значимых фактов заставляет нас согласиться с Альбером Сорелем, который утверждал, что «Бонапарт забирал власть мало-помалу» [1158] Сорель А. Европа и Французская революция. СПб., 1906. Т. 6. С. 2. .

Первые полтора месяца консульства во Франции ушли на разработку новой (уже четвертой с 1791 г.) конституции. Проекты ее готовили искушенные в таких делах специалисты — бывшие депутаты Совета пятисот Клод-Франсуа Дону и Буле де ла Мерт, граф и профессор-экономист Пьер Луи Редерер, но главным образом Сьейес. На заседаниях специальной комиссии, которая занималась обсуждением этих проектов, Наполеон вел себя активно, но демократично, как первый среди равных: одни проекты он поддержал, другие оспорил и только один из них высмеял. Странную, на первый взгляд, идею «расщепления» законодательной власти на четыре коллегиальных органа (Государственный совет, Сенат, Трибунат и Законодательное жюри) Наполеон поддержал, но высказался за то, чтобы восстановить всеобщее (для мужчин с 21 года) избирательное право. Оно было даровано французам по Конституции 1793 г., но Конституция 1795 г. предоставила право голоса только собственникам. Что касается исполнительной власти, то Сьейес предлагал создать орган из трех равноправных членов. Наполеон выступил против, сославшись на то, что члены Директории были равноправными, но «ничего не сделали кроме того, что съели друг друга». Решено было записать в конституции, что первый консул наделяется правом решающего голоса, а два других — совещательного.

Когда же комиссия начала обсуждать идею Сьейеса относительно «Великого электора», Наполеон дал волю своему сарказму. Дело в том, что «Великий электор» (Grand électeur) должен был, по этой идее, стать первым лицом в государстве, а именно назначать консулов и через их посредство править страной. Его резиденцией предполагалось сделать Версальский дворец. Оклад «Великого электора» составил бы пять миллионов франков в год. Он жил бы в роскоши с монаршими почестями и лишь подписывал плоды творчества консулов. Услышав все это, Наполеон буквально расхохотался. «Ваш Великий электор, — заявил он Сьейесу, — напоминает свинью, поставленную на откорм. Кто рискнет играть такую смешную роль?» [1159] Roederer P.-L. Oeuvres publiées par son fils le baron A.-M. Roederer. Р., 1854. T. 3. Р. 303–304. Веселый смех Наполеона поддержали все члены комиссии — разумеется, кроме Сьейеса.

Новая, четвертая конституция Франции была опубликована 24 декабря 1799 г. и представлена на утверждение путем плебисцита — всенародного голосования граждан Республики. Итоги голосования впечатляли: «за» — 3 011 007, «против» — 1562 [1160] Cm.: Тарле Е. В. Цит. соч. С. 103 и др.; Тюлар Ж. Наполеон, или миф о «Спасителе». М., 1996. С. 99. Французский историк К. Ланглуа и российский — Д. М. Туган-Барановский считают, что официальные итоги плебисцита были фальсифицированы (см.: Туган-Барановский Д. М. Наполеон и власть. Эпоха консульства. Балашов, 1993. С. 276), но едва ли такая фальсификация искажала истинное соотношение «за» и «против» сколько-нибудь серьезно. .

Конституция VIII года (так она называлась согласно точке отсчета — с 1792 г.) состояла всего из 95 статей, тогда как в предыдущей конституции их было почти вчетверо больше — 377. По воспоминаниям П. Л. Редерера, Наполеон заранее объявил (может быть, пошутил?): «Конституция должна быть краткой и неясной» [1161] Roederer P.-L. Op. cit. T. 3. Р. 428. . В готовом тексте Конституции 1799 г. первое из этих двух условий было соблюдено абсолютно, но и второе — заметно. «Неясности» было более всего в том, что касалось «расщепления» законодательных функций. Они были поделены между четырьмя коллегиями: Государственный совет готовил законопроекты, Трибунат их обсуждал (будучи вправе высказывать свое мнение, но без права отвергать какой-либо проект), Законодательный корпус их одобрял или отвергал, а Сенат проверял конституционность принятых законов [1162] См.: Constitutions et documents politiques par M. Diverger. Р., 1960. Р. 72–73. . Все, казалось бы, демократично, но не вполне ясно, поскольку полномочия каждой коллегии не были прописаны с должной конкретностью и в них сохранялись лазейки для вмешательства исполнительной власти.

Три консула, но главным образом первый активно воздействовали на выборы законодательных органов. Выборы, хотя и считались всеобщими, оказались трехступенчатыми: в каждом избирательном округе составлялись «списки доверенных», т. е. ⅒ части граждан, общее число которых по всей стране едва достигало 600 тыс.; из доверенных выделялась десятая часть особо доверенных, 60 тыс. избирателей, а из этих последних составлялся «третий список» граждан, уже подлежавших избранию [1163] Constitutions et documents politiques par M. Diverger. Р. 70–71. .