Николай Троицкий - Гражданин Бонапарт

Тем временем весть о возвращении Бонапарта живым, здоровым и непобедимым всколыхнула всю Францию [1430] Подробно см.: Кастело А. Бонапарт. С. 380–386; Тарле Е. В. Наполеон. С. 122–123. . Везде, от Парижа до самых дальних окраин, народ ликовал. В городах и селах мужчины, женщины, дети высыпали из домов на улицы с песнями, плясками и здравицами в честь Бонапарта. Париж вообще, по свидетельствам очевидцев, пребывал тогда «в состоянии сильнейшего опьянения» радостью, причем это наблюдалось повсеместно — и в банковских конторах, и в рабочих предместьях. Все (кроме ярых оппозиционеров, конечно) приветствовали первого консула как гаранта стабильности и порядка, который подавил революционную анархию, но обеспечил незыблемость приобретенной от революции собственности, а теперь и дарует нации мир.

Победа Бонапарта сказалась в те дни с такой силой, что толпы народа буквально набрасывались на тех, кто был или просто мог показаться равнодушным к нему. В таком отношении усматривали признак роялизма. «“Тут аристократы живут! Почему дом не иллюминирован?” — кричала толпа и била стекла в заподозренном доме. Несметная масса людей весь день (2 июля, когда Наполеон прибыл в Париж. — Н. Т.) простояла вокруг Тюильрийского дворца, приветственными криками вызывая Бонапарта. Но он не вышел на балкон» [1431] Тарле Е. В. Наполеон. С. 123. .

Да, Наполеон еще по пути в Париж, из Лиона, отправил своему брату Люсьену (министру внутренних дел!) записку, показательную и для характера первого консула, и для того настроения, с которым он возвращался домой после триумфальной победы над внешним врагом. Вот ее полный текст: «Гражданин министр, я получил Ваше письмо. Прибуду в Париж внезапно. Не хочу никаких триумфальных арок, никаких торжественных церемоний. Я слишком высокого мнения о себе, чтобы всерьез воспринимать подобные безделушки. Мне не нужно иных триумфов, кроме общественного удовлетворения» [1432] Correspondance de Napoléon. T. 6. № 4955. Р. 492. .

Мы увидим еще, что Наполеон всегда, даже будучи императором, сторонился излишних, на его взгляд, торжеств и почестей. Но летом 1800 г. для его меланхолии после блистательной победы при Маренго были конкретные причины. Конечно, сказалось и его разочарование в людях (включая родных брата и сестру), которым он верил, а теперь узнал то, что констатировал, хотя и опять-таки с очевидным преувеличением, А. 3. Манфред: «Все, все не колеблясь отрекались от него, все готовы были его предать и продать, ни на кого нельзя было положиться» [1433] Манфред A. 3. Цит. соч. С. 343. Курсив мой. — Н. Т. . Но, думается, сильнее всего угнетала в те дни первого консула нестерпимая боль от тяжелой утраты — смерти Дезе.

На следующий день по возвращении в Париж Наполеон показался с балкона дворца Тюильри толпам народа, которые не расходились с площади перед дворцом всю ночь. Принял он участие и в запланированных торжествах по случаю праздника 14 июля на Марсовом поле и на приеме по тому же случаю во дворце, где привел в восторг большинство из пяти тысяч приглашенных гостей своим тостом: «За единственного среди нас властителя — французский народ!» [1434] Кастело А. Бонапарт. С. 384. Но все вокруг замечали, что первый консул стал холоднее и жестче в деловом общении, менее доверчивым и более требовательным к своим соратникам. А. 3. Манфред ошибался, полагая, что он «ограничился лишь отстранением Карно с поста военного министра», а «в остальном все сохранилось по-прежнему» [1435] Манфред А. 3. Цит. соч. С. 344. . Собственно, Лазара Карно Наполеон по своей инициативе не отстранял, а удовлетворил (надо признать, с удовольствием и без промедления) его собственное прошение об отставке, но вот Люсьена Бонапарта уволил с должности министра внутренних дел и отправил послом в Мадрид [1436] См.: Dictionnaire Napoléon. T. 2. P. 227. .

Главная забота Наполеона после Маренго заключалась в том, чтобы закрепить неустойчивый status quo перемирия с Австрией договором о мире. Мирные переговоры начались было во французском городке Люневиле. Французскую делегацию возглавляли Жозеф Бонапарт и Талейран, которые неукоснительно следовали указаниям первого консула, австрийскую — недавний соперник Наполеона в дипломатической дуэли 1797 г. при Кампоформио граф Людвиг Кобенцль, только что возглавивший Министерство иностранных дел Австрии. Едва начавшись, переговоры зашли в тупик: выяснилось, что по соглашению с Англией о субсидиях на военные цели Австрия до февраля 1801 г. не была вправе заключать сепаратные договоры.

Вялотекущие военные действия возобновились. В Италии заменивший Меласа фельдмаршал-лейтенант граф Г. Бельгард, а на Рейне барон П. Край осторожничали. Наполеон потребовал от своих генералов (на Рейне — Моро, а в Италии — Брюн) большей активности. Однако раньше всех проявил активность 18-летний (!) австрийский эрцгерцог Иоганн — пятый сын императора Леопольда II, родной брат императора Франца I и эрцгерцога Карла, тщеславный, но ограниченный, подобно Францу, и напрочь лишенный военных дарований, в противоположность Карлу. По инициативе гофкригсрата он заменил Края в качестве главнокомандующего австрийскими войсками на Рейне и по-мальчишески самонадеянно попытался изменить ход войны в пользу Австрии. 3 декабря 1800 г. он атаковал у деревни Гогенлинден в 30 км от Мюнхена Рейнскую армию Моро. Иоганн имел 57 тыс. солдат., Моро — 55 тыс. (кстати, среди соратников Моро выделялись тогда три будущих маршала Наполеона — Мишель Ней, Лоран Гувион Сен-Сир и Эммануэль Груши). Битва при Гогенлиндене закончилась блестящей победой французов — самой выдающейся в жизни Моро [1437] Подробно о ней см.: Лашук А. Указ. соч. С. 164–165. . Австрийцы потеряли до 14 тыс. человек, французы ― 2,5 тыс.

Теперь, когда Австрийская империя лишилась последних надежд на успешное продолжение войны, ей впору было становиться на колени перед Французской республикой. Император Франц вновь, как и в 1797 г., запросил мира. Переговоры в Люневиле возобновились, но теперь под еще более жестким прессингом со стороны Франции, чем прежде, до Гогенлиндена. Наполеон откровенно козырял и запугивал Франца неожиданно возникшей к тому времени и крепнувшей дружбой первого консула с российским императором Павлом I (подробно об этой дружбе речь пойдет в отдельном параграфе), давая понять тем самым, что Австрия может оказаться между двух огней ― и с запада и с востока. В такой ситуации австрийской стороне пришлось уступить буквально все, или, точнее, Наполеон в Люневиле получил «все, что он желал получить от Австрии» [1438] Тарле Е. В. Наполеон. С. 133. .

Люневильский мирный договор между Францией и Австрией был подписан 9 февраля 1801 г. Все его статьи — от первой до последней — были продиктованы Наполеоном, а подписали их Жозеф Бонапарт и Людвиг Кобенцль. Австрия подтверждала свой отказ (по Кампоформийскому договору) от Бельгии и Люксембурга; окончательно уступала Франции все германские владения на левом берегу Рейна; признавала независимыми (фактически зависимыми от Франции) четыре республики, созданные в результате побед Наполеона и других французских полководцев над феодальными коалициями, — Батавскую (т. е. Голландию), Гельветическую (Швейцарию) [1439] Латинское название Швейцарии — Гельвеция. , Цизальпинскую (Ломбардию) и Лигурийскую (Геную). В дополнение к этим статьям Австрия молчаливо, не обмолвившись ни словом протеста, согласилась с тем, что французские войска заняли Пьемонт (основную часть союзного с Австрией Сардинского королевства) и остались в нем, как у себя дома.