Николай Троицкий - Гражданин Бонапарт

Память о битве при Маренго увековечена не только во Франции, где, кстати, есть улица Маренго в Париже, а всему миру известен рецепт приготовления «цыпленка а la Маренго». В Италии близ Алессандрии еще при Наполеоне была сооружена триумфальная колонна, сохранившаяся поныне, а рядом с ней ― музей с мраморным бюстом Дезе. Даже в Африке, около Алжира, с 1833 г. существовал «сад Маренго», а в США десять городов (!) называются Маренго [1418] См.: Лашук А. Указ. соч. С. 168. .

Когда речь заходит об историческом значении битвы при Маренго, исследователи нередко задаются вопросом: кто же выиграл эту битву — Наполеон Бонапарт или… (нет, не Мелас, конечно) Дезе? Например, Жан Тюлар прямо утверждает, что победой при Маренго «французы были обязаны вовремя подоспевшему Дезе, а не полководческому гению Бонапарта», и что в трактовках самого Наполеона «роль Дезе оказалась преуменьшенной, а заслуги первого консула ― преувеличенными» [1419] Тюлар Ж. Цит. соч. С. 122. . Такова же точка зрения Эмиля Людвига и А. 3. Манфреда [1420] См.: Людвиг Э. Цит. соч. С. 163; Манфред А. 3. Цит. соч. С. 301. . Но тот же Людвиг признает как «утешение» для Бонапарта главное: «…план всей кампании и этой битвы разработал он один, а согласно этому плану Дезе и надлежало появиться в определенное время» [1421] Людвиг Э. Цит. соч. С. 163. . Именно в этом и заключается суть дела, здесь собака зарыта: Наполеон спланировал генеральную битву (заранее определив даже ее место), все предусмотрел, сдерживал натиск превосходящих сил противника в ожидании Дезе, дождался его (зная, что он придет) и довел сражение до победы.

Итак, победа Наполеона при Маренго означала губительный удар по второй антифранцузской коалиции. Вместе с тем это был решающий шаг на пути к утверждению единоличной власти Наполеона во Франции. X. Беллок, в принципе, верно определил, что «подлинное самодержавие Бонапарта начинается не с брюмера, а с Маренго» [1422] Беллок X. Указ. соч. С. 166. . Д. С. Мережковский сказал об этом более высокопарно, с присущим ему пафосом и не без преувеличения: «Маренго, победа побед ― Наполеонова солнца полдень» [1423] Мережковский Д. С. Цит. соч. С. 174. . Чтобы лучше понять этот — не международный, а национальный ― аспект значения битвы при Маренго, надо познакомиться не только с тем, как встретили Наполеона после Маренго во Франции (тогда говорили: «Франция обезумела от радости»), но и с тем, как себя вела, на что надеялась и что планировала в его отсутствие ― до Маренго ― оппозиция.

Сразу после Маренго Наполеон задержался на неделю в Милане, чтобы упорядочить массу дел по управлению воссозданной им Цизальпинской республикой. В частности, он наладил взаимоотношения новой республиканской администрации с католической церковью и официально присутствовал (в парадной форме) на торжественном молебне в Миланском соборе, а в Павию выезжал для того, чтобы вновь открыть там университет, основанный еще в 1390 г. и закрытый в 1799 г. австрийцами. Но 25 июня, оставив много начатых дел незаконченными, Наполеон неожиданно выехал из Милана и помчался в Париж.

«Что же заставило первого консула поспешить с возвращением?» ― спрашивает А. 3. Манфред и сам дает точный ответ на свой вопрос: «Дурные вести» [1424] Манфред А. 3. Цит. соч. С. 340. . Дело в том, что Наполеон, отправляясь в поход на войну, строго предписал второму консулу Ж. Ж. Камбасересу и министру полиции Ж. Фуше следить за возможными происками оппозиции и напоминал об этом с театра военных действий [1425] См.: Correspondance de Napoléon. T. 6. № 4817. Р. 372. . Ни о каких фактах подобного рода ни Камбасерес, ни Фуше первому консулу не доложили, но из частных источников, которыми тот всегда располагал сверх официальных, ему стало известно, что Париж и чуть ли не вся Франция взбудоражены слухами о грядущих, причем скорых, переменах в судьбе Республики.

Напряженность ситуации, сложившейся таким образом в отсутствие Наполеона, очень выразительно обрисовал Е. В. Тарле. Надеюсь, моему читателю не покажется слишком длинной и, главное, скучной эта цитата из классической монографии Евгения Викторовича: «Во всей Франции было неспокойно. Роялисты ждали со дня на день гибели Бонапарта в альпийских пропастях; известно было также, что австрийская армия очень сильна и что ее артиллерия сильнее французской. Ходили слухи о близкой английской высадке в Вандее. Шуанские вожди, Кадудаль и его товарищи, считали реставрацию Бурбонов делом не только решенным, но и близким. Ждали только сигнала: известия о смерти Бонапарта или о поражении французской армии. В Европе, даже нейтральной, тоже с напряженным вниманием следили за развитием событий. Здесь тоже ждали победы австрийцев, чтобы примкнуть к коалиции против Франции. Бурбоны готовились к путешествию в Париж» [1426] Тарле Е. В. Наполеон. С. 120. .

В такой ситуации растерялись и заколебались даже консулы (второй и третий), министры правительства — Карно, Талейран, Фуше, даже родные Наполеона — брат Люсьен и сестра Элиза, которые заодно и с левыми, и с правыми оппозиционерами начали рассуждать о кардинальных переменах в случае, если первый консул проиграет войну или, хоть и выиграет ее, сам погибнет. А. 3. Манфред не ошибался, а только преувеличивал то, что происходило на самом деле, говоря: «Все, все предавали, открещивались от Бонапарта еще раньше, чем он был побежден» [1427] Манфред А. 3. Цит. соч. С. 342. Курсив мой. — Н. Т. .

20 июня в Париж прибыл невесть откуда курьер с кошмарным сообщением о разгроме Наполеона при Маренго. Ажиотаж во всех слоях общества достиг предела; одни радовались, другие горевали, третьи паниковали, задаваясь одним и тем же вопросом: что же и кто же будет теперь? [1428] Подробно об этом см.: Aulard A. Paris sous le Consulat. Р., 1903. T. 1. Р. 419–435. Активисты закулисной антибонапартистской возни (среди них воспрянул духом лидер «разочарованных брюмерианцев» Э. Ж. Сьейес), опять-таки по слухам, называли имена генерала Ш. Пишегрю, маркиза М. Ж. П. Лафайета и даже герцога Орлеанского [1429] Манфред А. 3. Цит. соч. С. 341–342. .

Но через два дня, 22 июня, сначала к 11 часам один, за ним второй, а затем и третий курьеры доставили в Париж специальные известия о триумфе Бонапарта при Маренго. Теперь, словно отражение битвы 14 июня, все перевернулось: те, кто радовались, удрученно притихли; горевавшие возликовали, а поддавшиеся панике успокоились. Что касается консулов и министров, то они не столько почувствовали, сколько изобразили безмерную радость. Бонапарт был для них, безусловно, надежнее старых Бурбонов или новых фигурантов вроде Пишегрю с Лафайетом, но ведь они сознавали, что у каждого из них, как на Руси говорят, рыльце в пуху, а Бонапарт, если он не погиб, непременно обо всем узнает. Поэтому они, дабы усыпить бдительность первого консула и смягчить его отношение к ним фейерверком своей преданности, начали готовить более торжественную и пышную, чем даже в 1797 г., встречу.